Шурка молча смотрел на худую спину Аркадия Тихоновича, на широкий лиловый шрам у самого позвоночника. Потом задумчиво пощупал свои круглые, как яблоки, бицепсы.
Лагерь просыпался. Мимо Шурки пролетела счастливая Галинка. Щелкнула по носу щенячью блаженную мордочку спавшего рядом с Дубравиным Джули. Умчалась.
Вовуля спросонья заспорил с Людкой, которая тянула его за ногу из палатки, торопила идти за дровами для костра.
Дубравин потихоньку вылез из мешка. Еще вчера он хотел забраться на прибрежную, крутобокую, пеструю от цветов горку посмотреть трассу и местность, где должна проходить эстафета. Поэтому сразу направился по тропинке, пробитой в кустах можжевельника.
И только сделал несколько шагов, как – бах! Прямо ему навстречу с полотенцем, перекинутым через плечо, – Галка.
Он охватил ее всю сразу одним взглядом.
Любопытные глаза. Солнечная улыбка. Короткая стрижка под мальчика. Тоненькая девичья фигурка.
Шурка задохнулся, как всегда, и хотел было проскользнуть мимо, но она вдруг остановила его:
– Саша, а ты куда?
Он потерял дар речи. В ответ неопределенно махнул рукой куда-то вперед.
– А можно я с тобой? – вдруг сказала она и залилась румянцем во всю щеку.
Он пожал плечами и пробормотал что-то невнятно:
– Я сейчас, только полотенце отнесу. Подожди меня здесь.
Через минуту они уже шагали по тропинке.
Шли довольно долго. Шурка слышал ее шаги позади и молчал, проклиная себя за это молчание.
Прошли очередной холм и вышли к протоке, смело врезавшейся в пологий берег. На нем были слышны яростное сопение, звуки борьбы, то и дело переходившие в крики:
– Ах, ты кусаться! Я тебя! Будешь кусаться? Проси пощады! За ноги его держи, за ноги…
Ребята вышли из кустов на берег и увидели побоище. Прямо на прибрежном песке, поднимая тучи пыли, боролись мальчишки. Трое голопузых, лет по шесть, удерживали за руки и за ноги спиной на земле толстого здорового мальчишку лет одиннадцати-двенадцати, который отчаянно извивался всем телом и пытался стряхнуть с себя нападавших.
– Что делаете, разбойники?! – нарочно страшно крикнул проходящий Дубравин и схватил за шиворот двух нападавших. Толстый, воспользовавшись этим обстоятельством, стряхнул третьего, подхватил свою грязную, пропыленную майку и бросился наутек.
Один из задержанных упрямо пытался вырваться. Другой, почувствовав сильную руку, притих и захныкал:
– Дяденька, пустите-е-е!
– Уши надеру и пущу. Втроем на одного. Не стыдно?
– Саша! Отпусти их. Они уже все поняли, – тихонько сзади попросила Галка.
От ее теплого голоса Дубравин тотчас разжал руки.
Тот, который выворачивался, большеглазый, тощий, ребра ходят ходуном с обидой, вызывающе крикнул: