Опустив поднос себе на колени, Джек посмотрел на меня.
— С сахаром или без?
— Мне все равно, — откликнулась я.
— У меня есть и то и другое, так что выбирайте.
— Без сахара.
Он взял с подноса ближайший ко мне стакан.
— Уже достаточно сладко, да? — прищурился он.
— Вы себя хотя бы иногда слышите? — поинтересовалась я, снимая со стакана крышку и с наслаждением делая большой глоток теплой пены.
— Не так часто, как следовало бы. Признаю, что шутка была неудачной.
— Вы собирались ждать перед салоном моего появления в некий неопределенный час? — спросила я.
Он взял с подноса белый пакет, уже успевший пропитаться маслом от круассанов, и протянул его мне.
— Нет. Палома сказала, что вы часто приходите к восьми часам.
— Вы у нее это спрашивали?
— Да, я не мог упустить возможность расспросить ее о вас как можно подробнее. Она отозвалась о вас очень хорошо. Она считает, что вы бесподобный специалист, хотя раньше у вас была другая профессия. Она подозревает, что не один салон пытается переманить вас к себе. Она также сообщила мне о вашей слабости к кофе и круассанам, хотя вы отлично знаете, в какое ужасное состояние они способны привести кожу.
— Она вам все это сказала? — удивленно спросила я, чувствуя себя польщенной. — Это очень мило с ее стороны.
— Она к вам явно привязана, а когда она говорила о вас, в ее голосе звучала гордость.
— И ее нисколько не задело то, что вы не собираетесь приглашать ее на свидание?
— Нет. Она невероятно бесцеремонна. Когда я сказал ей, что мне нравитесь вы, она поинтересовалась, нет ли у меня друзей-холостяков без подруг на горизонте. Я устроил ей встречу с Девином. Он американец, и он богат. Он будет от нее без ума.
«И все же платье от Веры Вонг остается в силе», — улыбнувшись про себя, подумала я.
Меня восхищало в Паломе то, что она совершенно точно знает, чего хочет от жизни и от любви. Иногда мне хотелось быть такой же целеустремленной, как она. Я всегда хотела всего лишь «быть счастливой». Если мне не нравилось то, чем я занимаюсь, если это занятие не делало меня счастливой, я старалась заняться чем-то другим. Но каким-то образом к тридцати четырем годам меня перестала устраивать цель «быть счастливой».
— Джек, вы честолюбивы? — поинтересовалась я.
Я разглядывала его загорелое, гладкое и ухоженное лицо с правильными чертами и здоровым румянцем. У него были удивительно красивые глаза, а губы… Не было ни малейшего сомнении в том, что женщины находят его притягательным. Кроме того, сейчас рядом со мной пил кофе и ел круассан совсем не тот человек, с которым я познакомилась в автосалоне. Этот человек был абсолютно нормальным. Он был внимателен, нетороплив, вдумчив. Если я его о чем-то спрашивала, то, прежде чем заговорить, он тщательно обдумывал свой ответ. Если бы я познакомилась с