Рука – туловище. Рука – туловище. Рука… Кто это идет там, впереди? Александр? Куда он? Почему мимо? Нет, это не Александр, это Фрэнк Кристи с металлическим стержнем в руке. Сейчас будет взламывать дверь. Как он мог забыть: там же Петра! Если негр не успеет, ее накроет обвалом. Держись, Петра, я иду! Я сейчас… Кто это с Фрэнком? А, наверное, это Олаф Меда. Это хорошо. Вместе они смогут… Еще усилие…
– Подберите эту падаль, – раздался властный голос на шлим. Но Крим не услышал его.
Грохот отпираемого замка вывел Крима из полузабытья. Тяжелая, обитая металлом дверь медленно отворилась, и в камеру вошли два вооруженных бластерами охранника. Не спуская глаз со Шторра, они замерли по обе стороны от входа, и в образовавшемся проходе появился человек в выцветшей лиловой форме тюремного служителя. В руке у него была небольшая алюминиевая миска. Нагнувшись, тюремщик поставил ее на пол.
Крим не без труда встал с грубых деревянных нар, покачнулся, едва не потеряв равновесие, но устоял и сделал неуверенный шаг вперед. Стволы бластеров тут же уткнулись ему в грудь.
– Я ранен, – проговорил Шторр на шлим. – Мне нужен врач, пришлите его. И пусть прикажут снять наручники! – он протянул к охранникам скованные кисти и не смог сдержать стона от боли в сломанной руке. Взгляд его помутился, Крим закрыл глаза, а когда вновь открыл их, тюремщиков в камере уже не было – только скрежетал задвигаемый засов.
В изнеможении Шторр опустился на холодный каменный пол. С того самого момента, как он пришел в себя в трюме линкора Имперского Патруля, боль стала неотъемлемой частью его существования. Вокруг него находились другие земляне, как с «Викинга», так и не покидавшие базу. «Значит, кешляне добрались и до астероида», – подумал он тогда, и эта первая мысль тоже была болью, не только и не столько физической – в мгновение мозг словно протащило через мясорубку, и он вновь едва не потерял сознание – сколько душевной.
Ему что-то говорили, но он не слышал ни слова – слух вернулся к нему гораздо позднее, уже на Кеш-Шлим. Откуда-то из темноты появилась Бренда Мейер. Она осторожно взяла его левую руку. Наверное, он закричал, потому что на лице девушки отразилось сострадание. Шепча что-то ласковое – Крим видел лишь, как шевелятся ее потрескавшиеся губы – Бренда разорвала рукав его рубашки – снять ее мешали наручники, но тогда Шторр еще не замечал их – обнажив опухшую руку. Придав кости нужное положение – у Крима уже не было сил даже на крик, он лишь хрипел, стараясь вырваться и отчаянно мотая головой, отчего боль только усиливалась – Мейер наложила тугую повязку из обрывков все того же рукава и отошла. Сделать для Крима больше было не в ее силах, а в трюме он был далеко не единственный раненый. Шторр пытался остановить ее, спросить о Петре, даже дернулся было следом, но силы подвели его, и, повалившись обратно на пол, он снова впал в забытье.