— Извини, Карим. — Тревельян похлопал меня по плечу. — Давай про этуисторию я сам с ним поговорю. Позже. Когда ты закончишь задавать своивопросы.
— Хорошо, не буду его мучить, а то еще сдохнет здесь раньше времени.
— Синьор… — жалобно залепетал Барги, — но я…
— Заткнись, тебе сказали! — Снупи прицелился в него пальцем. — Заткнись! Понял?
— Да, синьор…
— Ладно, — усмехнулся я. — Про О'Рейли с тобой мистер Тревельян будет разговаривать. Отдельно и со всем усердием. Поверь, он умеет так изящно отрезать уши, что даже я так не могу. Вжик — и готово! Расслабься! У меня и без этой истории вопросов накопилось. Давай, парень, тряхни застарелым склерозом и вспоминай, что произошло пять лет назад.
Итальянец совсем сник. Он вздохнул и попросил сигарету. Вместо сигареты получил по морде. Он немного полежал на полу, шмыгнул разбитым носом и обреченно кивнул. В этот момент открылась дверь, и в комнату ввалился Нардин. Он обвел взглядом комнату, а потом уставился на Барги.
— Почему он еще жив? Молчит? Почему еще уши не отрезали, паскуде?
Лучиано покосился на Поля и тяжело вздохнул:
— Я все расскажу…
— Это уже лучше. Расскажи про все, что произошло со съемочной группой.
— Конечно, синьор…
Мы разговаривали около трех часов. Тем более что торопиться нам было некуда. Парни закончили зачистку бандитского лагеря и теперь наводили порядок, готовясь к приему трех вертолетных бортов. Есть маленький шанс, что увидим тех, кто прикрывал наши задницы в Ордене. Увы, но не увидели. На вертолетах в сопровождении двадцати суровых парней прилетел только Роберт.
Пока он общался с Тревельяном, мы с Полем заканчивали допрос Барги. Не скажу, что удалось узнать нечто сногсшибательное, но картина прояснилась. Даже можно выразиться, что она обрела звук и цвет. Если добавить к этому рассказ старика-гинеколога, информацию Вайдмана и некоторые факты из досье, то можно это дело списывать в архив. Да, именно так — буднично, без торжественных фанфар и народных гуляний. Просто пазлы сложились в большую картинку. Даже если Лучиано в чем-то и соврал, то это не изменит общей картины.
Когда совсем рассвело, мы передали Лучиано Барги под охрану наших парней и вышли на улицу. Поль обвел взглядом разгромленное поместье и только головой покачал. Молча, без слов. Даже не выругался.
На улицах валялись трупы. Там, где под навесом стояли грузовые машины, чернели их сгоревшие останки. Лишь покрышки еще дымили, чадя жирным и вонючим дымом. Он расползался по двору, будто хотел прикрыть от нас картину разгрома.
— Неплохо ребята поразвлекались… — протянул я и посторонился, пропуская парней, которые несли тяжелораненого товарища. Присмотрелся и поморщился. Это был тот самый белобрысый паренек, который так старательно изучал памятку для новых переселенцев. Боюсь, что ему она не пригодится…