Он понимал, что это значит: через какие-нибудь полчаса их тела превратятся в ледяшки.
— Какого ты черта!.. Дуреха!! — снова крикнул он, злясь и на женщину, и на себя.
Она слабо отталкивала его рукой и что-то бормотала.
«Еще мороз не шибко сильный», — мелькнуло у него в голове.
Пимен слыхал, что люди, застигнутые пургой, закапываются в снег и в снегу пережидают непогоду. Но он не знал, как это делают. И, может, врали люди.
— Да иди же ты!.. У, горе мое!
Он обхватил ее за талию и потащил. Она отбрыкивалась, отталкивала его, валилась на снег; он падал вместе с нею и, поднимаясь, снова волочил женщину за собой.
«Никогда не видывал такой тьмы кромешной, — подумал Пимен. — Что же это такое, господи!» Он торопливо, испуганно бороздил по снегу ногами и не нащупывал дороги — валенки легко уходили в мягкую массу.
Надо было найти дорогу. Во что бы то ни стало найти дорогу. Он бегал вправо, влево, вперед, назад. Потом потерял и женщину. Должна быть где-то тут. И — нету. Истошно заорал и, раскидывая руки, бросился на ее поиски. Валя сидела на снегу. Он чуть не свалился, наткнувшись на нее. Она опять не хотела идти, что-то бессвязно говорила. И он снова грубо уговаривал ее.
Они шли и шли, уже по снежной целине. А снег и ветер буйствовали, и земля походила на ад. Пимен скрежетал зубами и беспрерывно ругался. Валя двигалась как слепая.
Нет, он не увидел, он скорее почувствовал, что слева от него какое-то строение. Шагов через десять Пимен уперся в избушку. Нашарил дверь, с трудом приоткрыл ее, влез в узкую щель и втащил за собой женщину.
Это была маленькая бревенчатая избушка, полуразвалившаяся от старости, без окон, без печки, видимо построенная когда-то крестьянами на покосе. Пимен обшарил пол и стены, хотел спички найти. Но спичек не было. На полу — сено, сухие ветки, чурбан, какие-то палки, у двери снег. Потолок провис — не встанешь.
Прикрыл плотнее дверь. Прислушался. Валя тяжело дышит, охает.
— Ну, как ты? — спросил он.
Она будто не слышала.
— Валь!..
— Нне могу!..
— Че у тебя?
— Сердце заходится.
— Это ниче… пройдет. Укутайся и лежи.
Он придвинулся к женщине, погладил ее трясущейся рукой.
— Полушубок-то на крючки не застегнула, едрена матрена! Эх ты!
Стянул с себя шарф и намотал ей на шею.
Пимен не чувствовал пальцев ног и кожу на щеках и коленях. Долго тер колени и щеки варежкой. И вот они заныли. Стянул пимы, ударил ногой о ногу. Боли нет. Ударил изо всей силы и почувствовал резкую боль в пальцах. Обрадовался: пальцы не совсем обморожены.
Избушку заносило снегом. Уже где-то вверху слышался вой пурги.