Наташка с рыданиями бросилась Дмитрию Николаевичу на шею. Опередить ее я не могла. От счастья подкосились ноги, так что я просто присела на дорогу, улыбаясь и размазывая по физиономии несуществующие слезы. С удовольствием бы заревела, да не получалось. Кажется, первый раз в жизни Димка растерялся. И совсем не от необычности моего наряда. Он-то как раз соответствовал его ожиданиям. Просто считал невозможным стряхнуть с себя Наташку, находящуюся, по его мнению, в состоянии, близком к помешательству. С другой стороны, уже достигшая этого состояния жена нуждалась в неотложной психиатрической помощи. Хотя, на мой взгляд, все было с точностью до наоборот. Перемежая рыдания с речитативом, Наташка несла жуткую ахинею про неявку к шестичасовому ужину, ставящую под угрозу ее режим похудания. И что этот режим лично для нее полная фигня, ибо от него худеет только Борис. А покойнику, проживающему в яме, он вообще не нужен. Сюда же был приплетен Кикимор болотный, наверняка позеленевший от холода и голода. Венчал словесное творение подруги короткий рассказ о сволочном особисте, намеревавшемся оставить хирурга Ефимова без фирменного омлета жены. На всю оставшуюся жизнь.
Я попыталась внести коррективы, но только добавила несуразицы. Больше всего Димку поразил наш слаженный и решительный отказ сесть в машину. При этом Наташка клятвенно заверяла, что «Нива» если и вездеход, то не амфибия и по болоту точно не поплывет. При этом ссылалась на мой авторитет: «Ирка плавала, знает». Я, в свою очередь, талдычила про больную ногу голого Кикимора, которого мы втроем легко перетащим на себе, взвалив его на спину Димке. Кикимор ничем не лучше мешка с картошкой, только немного — килограммов на сорок — тяжелее.
Кончилось тем, что хирург Ефимов позорно сбежал в машину, уселся за руль и пристегнулся ремнем безопасности. Оттуда и предпочел вести осторожные расспросы. Надо отдать ему должное — весьма мастерски. Какие-то пятнадцать минут, в течение которых он обращался к одной из нас, одновременно затыкая рот другой, дали прекрасный результат. Круглый дурак, стоя в стороне на обочине, разобрался бы, а уж такой, как Дмитрий Николаевич… Я имею в виду, редкий умница.
К месту временного обитания Кикимора мы почти бежали. И как вскоре выяснилось — зря. Торопиться было некуда, вернее, не к кому. Бедолаги на прежнем месте не оказалось. Не было его и в окрестностях болота. От Кикимора осталась только Наташкина голубая кофта, сомнительно украшавшая сухую корягу. Моя ветровка, похоже, исчезла вместе с ним. Наташка тут же отметила, что Сергей человек порядочный, прихватил, что похуже.