— На «Смелом»! — донесся почти неузнаваемый голос начальника дивизиона.
— Есть на «Смелом»!
— Следовать навстречу барже. Почему, сволочь, не вышла? Привести!
— Есть привести!
Телеграф отзвенел, и «Смелый» начал разворачиваться.
— Буду указывать свое место фонарем, — уже издалека проговорил мегафон начальника дивизиона.
Фонарь, безусловно, был не лишним. Белая пена быстро темнела, и тяжелое небо, казалось, спускалось прямо на море. Сквозь короткие шквалы и дождь, рыская на попутной волне, «Смелый» шел к порту. Ситников вылез из рубки и наклонился вперед. Была сплошная, непроницаемая мгла. Изволь при такой видимости попасть в ворота.
И все-таки Ситников попал. По компасу, но больше по нюху и догадке, однако попал прямо. По обоим бортам одновременно вспенился прибой, и во вспышке молнии блеснули края мокрого волнореза.
— Лево руля! — скомандовал Ситников.
Малым ходом истребитель прошел к стенке, где стояла минная баржа. Стенка была пустой.
— Ушли! — с берега крикнул портовый сторож. — С полчаса как ушли!
Ситников, молча развернув истребитель, вышел обратно.
Вода кипела и кружилась. Со всех сторон наступала темнота. Как в таком море найти корабли без огней? Разве что прямо на них вылезти.
— Плохи делишки, — вздохнул Скаржинский.
— Разговоры! — осадил его Ситников.
Разговаривать теперь не приходилось. Нужно было действовать. Немедленно действовать. С каждой минутой темнело, с каждой минутой сторожевики и баржа уходили все дальше.
Справа по носу закачался огонь. Это был дивизион. Он ждал. Ситников протер глаза и стиснул кулаки. Так легче было думать.
Их могли снести под ветер. Значит — влево. Ясно — влево, потому что справа был дивизион, а на него они не вышли.
— Лево двадцать.
— Есть лево двадцать! — отозвался Скаржинский, перекладывая руль. Голос у него был новый, взволнованный и напряженный.
Васька вылез наверх. Волнение захватило и его. Он был сигнальщиком, ему надлежало смотреть, и он смотрел. Смотрел до рези в глазах, до одури, но видел только летящую воду наверху, внизу и со всех сторон.
Ситников опустил руки на телеграф, отзвенел «полный вперед» и повторил. Это значит: нажми сколько можно. Истребитель, рванувшись, врезался в волну. Теплые брызги смешались с холодным дождем и ударили в лицо.
— Прямо по носу! — закричал Васька, отшатнувшись от близкого, смертельно близкого силуэта. — Врежемся!
— Врешь, — спокойно ответил Ситников. — Почудилось. Все равно не увидишь.
Плеснула короткая молния. Силуэт распался. Правильно: почудилось.
— Не увидишь, — шепотом повторил Васька и, неожиданно вцепившись в Ситникова, крикнул: — Как же?