– Это брат и сестра? – спросила молодая женщина. Она была сильно растеряна и не знала, как себя вести.
– Я не сумел вытянуть из них ни единого слова. Может быть, у тебя получится?
– Надо их накормить, – сказала Арунтана.
Дети хватали лепешки и мясо грязными трясущимися ручонками и жадно заталкивали в рот. Джаир ничего не ел; он не отрываясь смотрел на детей, и в его взгляде была неприкрытая мука. Арунтана поняла, о чем он думает, и ее душу пронзила боль. Внезапно она заметила, что в черных волосах Джаира появились серебряные нити, что черты его лица стали тяжелее и жестче, а взгляд потух.
Ее любимый устал. Устал от всего: от войны, от неопределенности своего положения, от одиночества, нищеты, а главное – от гнетущего душу чувства вины. Возможно, он устал и от нее, Арунтаны, от ее сумасбродства, непредсказуемости, ненасытности в любовных утехах. Молодая женщина вспомнила слова Митты, и ее сердце болезненно сжалось. Джаир мечтал о семье, хотел, чтобы она стала обычной женщиной – покладистой, преданной, верной.
– Поешь, – сказала Арунтана и придвинула к нему миску, почти опустошенную голодными детьми.
– Ешь сама, я не хочу, – ответил он.
Губы молодой женщины задрожали. Почему во время осады Мегиддо она не могла сказать Джаиру: «Я не хочу есть, отнеси это своим детям»? Почему она брала и брала, не желая ни с кем делиться, не желая отдавать?!
Когда дети поели, у них начали слипаться глаза, и они уснули прямо у очага, крепко прижавшись друг к другу.
– Надеюсь, завтра мы сможем узнать, кто они такие и что стало с их родителями, – сказала Арунтана.
– Я хотел с тобой поговорить, – натянуто произнес Джаир.
Молодая женщина вскинула взор.
– О детях?
– Нет, о другом. У меня появилась возможность наняться на службу в египетское войско. Там неплохо платят, талантливым и смелым раздают золото и земли, а еще дети наемников могут обучаться в Фивах или в любом другом городе государства, которым правит фараон Тутмос.
Арунтана замерла.
– Ты этого хочешь?
– С одной стороны, у меня нет выбора. На сегодняшний день это самый лучший и, пожалуй, единственный выход. С другой, существует нечто такое, чего я не могу простить ни фараону, ни тем, кто ему служит.
– Ты имеешь в виду свой плен?
– Нет. Гибель или плен были неизбежны. Да, мы защищали Мегиддо, и я не жалею об этом, хотя с самого начала было ясно: армия Тутмоса – ветер, способный разогнать любые тучи. Я имею в виду нечто другое. Помнишь, ты рассказывала, как египетские воины надругались над тобой?
Арунтана похолодела, поняв, что он может подумать, когда она сообщит о том, что ждет ребенка. С трудом взяв себя в руки, женщина тихо, но уверенно произнесла: