– Думаю, не каждый впишется в озвученный образ, – с сарказмом заметил Новиков.
– Из ваших авторов – точно! Ведь надо не просто вписаться, а страдать! Среди своих… и не близких уже… и не родных! Стонать, от любви к детям! Недоступно пониманию некоторых… увлечены бисером, который мечут перед ними.
– Жемчуга, жемчуга.
– Ах, как хочется видеть жемчуг! И ведь удается! Только за обман детей… читателей ваших, придется заплатить. Всем! Даже тем, кто произвел для этого бумагу в сибирской глухомани. – И, уловив недоумение гостя, поправился: – не забивайте голову, граф… вам и не следует знать, что это за преступление – бросать вызов определению свыше.
– Вам-то, сударь, что за отрада… мучить себя так? И какому-с определению?..
– Мучить? Что ж, верно заметили. А определению… возьмите просто людей… кому-то иметь, а кому-то, оставаясь бездетным, совершить подвиг. Не лишать, а «оставаясь», становиться избранными. Свыше уже решено! Но им оказана честь! Особая!
– Усыновления, что ли? – поморщился Новиков.
– Точно! Людям дано не только рождать новые миры, но и растить! Второе – неизмеримо выше и важнее для вечности! Уж поверьте. И потрясающе благородно для человека. Аристократизм духа!.. – «галстук» посмотрел на Безухова. – Вы ведь своему другу столько раз пытались это объяснить, Петр Кириллыч? В ней, в вечности, не имеет значения, чья заслуга или вина в появлении таких миров. Ведь многие принесли горе человечеству. Архи важно не появление, а что получилось, во что вылилось чудо, на чью сторону встало – зла или добра. Обделенные материнством, принимая ребенка в дом, совершают то, ради чего и родились. Видно, таков был замысел – готовить их к подвигу неизмеримо большему, нежели других. Не случайно число бездетных всегда совпадало с количеством «оставленных» детей. А этим… – говоривший махнул в сторону рукой, – внешнее, зримое понимание своего предназначения, недоступно. Никому… ни звездной «тусовке», ни богемным кружкам, салонам, обманутым публичностью, да и всем пленникам эпатажа. Одно слово – «покупатели». «Ущербность» не случайна, как и точка зрения. И поднимает голову только в желании благополучия себе. Неуемном и единственном. А оно именно там – в эгоизме, деньгах и эпатаже. И, конечно, в «статусе». Люди становятся манекенами. Эстетствующими, надменными и, как всегда, несчастными.
Все эти наклоны тел, слова «чей», «что», «замысел» совсем сбили с толку Пьера. Однако утерянная ныне воспитанность не только удерживала гостя на высоте, но еще и спасала, что было, на самом деле, немаловажным в такой компании. Вдруг его разбудил возглас: