– Да вы славянофил, Борис Семенович! – воскликнул Роман Аркадьевич. – Браво! Браво!
– Да нет, просто я считаю русскую идею наднациональной. Пригодной каждому гражданину империи.
– Вот даже как? Империи?
– Именно.
– И конечно, для общего блага, – добродушный сарказм выдал Романа Аркадьевича.
– Увы, хочу заметить, всякая деятельность для «общего блага» – есть недостаток чего-то в человеке.
– То есть мы – те, кто и создает вам удобства таким недостатком? – глаза собеседника блеснули, он откинулся на спинку и, бравируя найденным сравнением, посмотрел на хозяина чуть свысока. – Лукавим? Тогда мы ли одни? А наши правозащитники тоже ущербны? За то же бьются.
– Несомненно, ущербны. Чем больше я узнаю «борцов», тем больше убеждаюсь – не сердцем, а разумом они были приведены к идее. Умом рассудили, что заниматься этим не только хорошо, но и выгодно, а ряды стали расти как на дрожжах. Но к сердцу, повторяю, к их сердцу рассуждения о благе народном не ближе, чем разговор о выборе места для отдыха или очередного авто. Который и происходит в очередном ресторане… так что, простите.
– Да вы не представляете, как не правы! – в сердцах воскликнул собеседник.
Елена напряглась.
– Не я, батенька, не я. Вы собрались поправить Льва Толстого. Анна Каренина. Всего лишь цитирую. Правда, вместо авто и ресторанов – там шахматная партия и очередное новшество. Да-с, – он усмехнулся, – а вы, бьюсь об заклад, уверены, что это роман о несчастной женщине? Должен огорчить – он о том, как автор стал христианином. Последние тридцать страниц… рекомендую.
Ошеломленный собеседник покраснел, замолчал и, собираясь с мыслями, начал ковырять вилкой салат.
Роман Аркадьевич, импозантный лощеный мужчина имел один недостаток – его голова поворачивалась слишком резко и всегда, как у филина. Будто стараясь поймать насмешливый взгляд, который прятался у кого-то из компании. Будто кто-то понял и «раздел» его. Так, наверное, мужчине казалось. Отчего? – спросите вы. От страха, от страха, дорогой читатель.
Эта привычка, простительная в разговорах с подчиненными, сыграла плохую роль сегодня – собеседником оказался Борис Семенович. Он сразу понял причину, и движение начало его раздражать.
Меж тем, гость оставил салат и с досадой произнес:
– Если не благо общее… что, если не секрет ближе к сердцу?
– Свое, свое благо. Оно – это забота о себе, о тех, кто рядом. Поверьте, вокруг пустых мест нет. Вы создали их сами или пока забронировали… для общих идей. И вдруг вас раздели.
Роман Аркадьевич замер.
– Вот пожилую мать очень удобно любить вообще. Особенно издали. А рядом – надо терпеть жалобы на болезни, утомительные разговоры, неодобрение поступков, хотя понимаешь, что та неправа. Раздражение, гнев… порой, оскорбления. С возрастом многое меняется. Я уж избегаю худших примеров. Еще рядом брат, сестра, которых лучше тоже любить по переписке. А ребенок? Ваши переживания, срывы и крики можно заменить няней и полюбить его потом… вечерком – после забот о благе общем. Думаю, продолжать не надо. И всё это отдаление от сердца, уменьшение блага в себе. Чистая разумность. Не то, что в груди. А сколько бед в истории принесла забота о чьем-то благе и где-то. Далеко-далеко, за морями. Куда и сыпались вслед той заботы бомбы. Давайте заботится о своем. Поверьте, времени на общее не останется. Только не путайте «своё» с «благополучием».