– Довольно, Тереза, – герцог жестом руки остановил истерику. – Теперь ты, Луиза.
– Тереза?! – вырвалось у Лены. – Та самая? – И невольно вспомнила зеленый бархат в бутике.
– Тебя удивляет?
– Конечно!
Девушка пригляделась, стараясь лучше рассмотреть ту, что с такой надменностью рассталась с накидкой. Совсем недавно. Надменностью, от которой не осталось и следа.
Растерянность и молящий вопрос в глазах женщины вызывали только жалость.
– Её так огорчила морщинка?
– Еще бы! Когда дело жизни обращается в прах, пожирается червями старости, не так заговоришь… завоешь!
– Боже мой, какая ерунда. Моя мама просто огорчается… молча. Я же вижу.
– Некоторые сходят с ума.
– Нет, нет! – воскликнула Лена. – Мне кажется…
– Тебе только кажется… – перебил герцог. – Луиза, мы ждем!
Вторая девица в точно такой же блузе выступила вперед, чуть подтянув длинное бордовое платье, и выставила вперед ножку. Кантик на изящной туфельке заиграл разноцветными зайчиками. Она наклонилась, легко ударила по нему веером, который держала в руке и воскликнула:
– Ах, мои каблучки, пряжки и ремешки! Мои тридцать три пары! Как благодарная вам! Как возносите меня! Как понимаете. Как заботитесь, дополняете… мои манто, платья, юбоньки – плиссированные и мини, клинышками и с разрезами, кринолины и разлетайки! О! Как славно кружили вы меня, как возвышали над другими! Их сжатые губы – это всё вы! Их кривые лица – ваша заслуга! Как рождали зависть, разжигали ненависть… и убивали! Убивали! Убивали! Убивали! – Искаженное от скрытой боли лицо, казалось, застыло. Но дрожащие губы по-прежнему повторяли лишь это слово.
– Но они живы! – вдруг завизжала девица. – Живы! А я! Я, я… – И, зайдясь в истерике от хохота, зарыдала, но тут же стихла.
– Отлично, Луиза! – Герцог три раза хлопнул в ладоши. – Ты всегда была молодец. Я подумаю о звании «заслуженной», – и протянул руку в сторону третьей: – Твой выход, Либерия!
– А я не люблю дельфинов… – процедила женщина в растрепанных джинсах, топике и кроссовках. – Ненавижу!
Она кивнула в сторону подруг и добавила: – А этих презираю!
Только тут Лена заметила, что пальцы одной руки, унизанные большими перстнями из чернёного серебра, постоянно сжимались и разжимались. Вторая рука держала на плече какую-то лямку, чуть касаясь большой сережки, похожей на блюдце. «Озлилась на что-то», – с любопытством наблюдая за ней, подумала девушка и услышала:
– Вот вам еще! Рвите! – Либерия стянула туго набитый рюкзак, напоминающий мешок. – Всем унижаться! – С этой командой девица швырнула мешок на пол, небрежно толкнула ногой и указательный палец уткнулся в него: – Одно удовольствие… но как надоело…