— Кит говорит — Нефертити. Или — Клеопатра. Снежная Королева. Фантазер. Как только не назовет!
— Он с ума по тебе сходит. Не отталкивай его. Держи поближе. Сядь на диван, в тот угол, я створки открою, вытряхну… — Комнату мгновенно заполнила пронзительная свежесть апреля, чуть сыроватая, пахнущая слегка туманом.
— Знаешь, пусть твой лед лучше растает, чем так его душу краями колоть. Зачем ты себя сдерживаешь? Не бойся стать раскрытой книгой для него. Бойся другого. Уведут.
— Я не боюсь. Я — люблю. Так люблю, что если бы он вдруг захотел уйти, я бы и отпустила. Делить бы ни с кем не стала, а отпустила бы. Хоть и к тебе, что ли. — Наталия широко расставила руки. — Да на все четыре стороны! Ради Бога, пожалуйста!
— Но сейчас модно совсем наоборот! — оторопело выдохнула Лиля. — Неужто то тебе и не было бы больно? Не притворяйся. По моему, легче — разделить. Многие делят, не уходя, и вполне довольны. Всем хватает.
— Я так не умею. Не могу. Это же все равно как крохами питаться. Лучше вообще не нужно, чем собирать милость с барского стола, как…
— Как — кто? Валерия?… — Лиля тяжело оперлась локтями о стол, присев на табурет.
— Ну да, как Валерия. Как мама, в конце концов…
— Разве Антон Михайлович был честнее их? Он же столько лет притворялся. Может быть, даже где-то лгал и самому себе.
— Зачем теперь тревожить все? — Наталия пожала плечами и отошла вглубь комнаты, к завешанному зеркалу. — Я же знаю, они вовсе не были святыми. И им тоже хотелось, наверное, целовать друг друга, наслаждаться друг другом. И это было. Где-то, тайком… В парке, на концерте, в театре… Я не знаю, где, как! И не хочу знать. Папу от разрыва сердца спасло, наверное, только его убеждение, что есть вещи важнее, чем любовь. — Она мяла в пальцах бахрому занавеса — нервная, тоненькая, вся подобная пронзительному, острому солнечному лучу…
— А на самом деле это не так. — тихо, но убежденно произнесла Лиля. — Совсем не так. Когда любишь, то все — любовь. И то что важное, и то, что не очень. И дети, и болезни, и старость, и страхи.
— Да, ты права. Когда любишь, то долг это — не «так надо», а так «должно быть». А «так надо» — это полное отсутствие любви. — Наталия вдруг резко дернула вниз покрывало, свисающее с зеркала. В комнате разом посветлело, солнечные пятна и круги заиграли на истертом деревянном полу, поднимая едва заметный столбик пыли…
— Что ты?! Что ты делаешь, Натка? — Лиля ошеломленно отпрянула от стола.
— Темно. Как будто дом ослеп. И души у них ослепнут. Надо убрать все это. — глухо проронила в ответ Наталия. — Папа не любил мрака. Лера тоже. Помоги мне…