– А теперь ты вышел на свободу? – спросила Марта.
Он кивнул:
– Я вышел.
Марта соскользнула с морозилки и подошла к нему. Она не думала, думать было уже поздно. Она дотронулась до вены на его шее. Он взглянул на нее большими черными зрачками, почти поглотившими радужную оболочку глаз. Потом она обняла его за талию, а он ее – за плечи, как будто они были партнерами по танцу, но поменялись ролями. Они постояли немного в таком положении, а затем он прижал ее к себе. Боже мой, какой он горячий, наверное, у него температура. Или у нее? Она закрыла глаза и почувствовала, как он носом и губами коснулся ее волос.
– Пойдем наверх? – прошептал он. – У меня есть кое-что для тебя.
Они поднялись в кухню. Дождь прекратился. Стиг вынул что-то из кармана висевшей на спинке стула куртки.
– Это тебе.
Сережки были такими красивыми, что Марта потеряла дар речи.
– Тебе не нравится?
– Они прекрасны, Стиг. Но где ты… Ты их украл?
Он серьезно посмотрел на нее, но не ответил.
– Прости, Стиг. – Она смутилась, почувствовав, как ее глаза наполняются слезами. – Я знаю, ты больше не колешься, но я заметила, что сережки ношеные и…
– Ее больше нет в живых, – прервал ее Стиг. – А такие красивые вещи должны носить живые.
Марта смущенно заморгала, а потом сообразила:
– Они были… они принадлежали… – Она подняла на него глаза, полуслепые от слез. – Твоей маме.
Она закрыла глаза и почувствовала его дыхание на своем лице, его руку на щеке, шее, затылке. Свою свободную руку она положила ему на бок, пытаясь оттолкнуть его, притянуть его. Они целовались уже давным-давно, она это знала. Раз сто, не меньше, с момента первой встречи. Но когда губы их встретились, все было по-другому, через ее тело словно прошел разряд электрического тока. Не открывая глаз, она ощущала его мягкие губы, его руки, скользившие вниз по ее спине, колючие волосы на его лице, запах и вкус. Она хотела его, хотела его всего. Но это прикосновение пробудило ее, вырвав из сладких мечтаний, которым она позволяла себе предаваться, потому что это не грозило никакими последствиями. До этого момента.
– Я не могу, – прошептала Марта дрожащим голосом. – Я должна идти, Стиг.
Он отпустил ее, и она быстро развернулась, отперла дверь и, прежде чем выйти, остановилась:
– Это моя ошибка, Стиг. Мы больше не должны встречаться. Ты понимаешь? Никогда.
Не дожидаясь ответа, она закрыла за собой дверь. Сквозь толщу облаков пробивалось солнце, над черным блестящим асфальтом поднимался пар. Марта вышла во влажную жару.
Маркус смотрел в бинокль. Он увидел женщину. Она быстрым шагом прошла в гараж, завела старый «гольф», на котором они приехали, и выехала. Крыша на машине была по-прежнему опущена. Женщина двигалась так быстро, что ему не удалось как следует поймать ее в фокус, но ему показалось, что она плачет.