***
Заметив, как на крыльцо вышел наш больной лётчик, поддерживаемый сбоку бабкой Глафирой, я заторопился к ним, прижимая приклад винтовки к бедру, а то ремень всё скользит на плече.
— Здорово летун. Рад, что ты очнулся. А то я уже бояться начал. Три дня в сознание не приходишь, четвёртый пошёл.
Лётчик, а вернее штурман дальнебомбардировочного полка лейтенант Захаренко, как я узнал из его документов, слабо улыбнулся и с блаженной улыбкой посмотрел на солнце, что жарило сверху. Второй день как погода нормализовалась, дороги начали высыхать, да и на улице было достаточно тепло. Вон я в одной форме ходил, хотя дня три назад без шинели на улицу и не выходил.
— Вроде ничего себя чувствую, товарищ старший лейтенант, но сил совсем нет. Спасибо, что освободили меня из плена.
— Да чего тут, братишка, мы оба с тобой фронтовики. Командиры красной армии, — весело хлопнул я его по плечу и присел рядом на ступеньку крыльца. — Неужто не слышал про фронтовое братство? Сам погибай, но товарища выручай. Взаимовыручка между родами войск является залогом победы. Ничего, оклемаешься, двинем к фронту. Пора уже, и так тут задержались, слухи могут пойти, а нам этого не надо.
— Лейтенант Захаренко, Игорь, — протянул руку штурман. — Штурман эскадрильи.
— Я в курсе, нашёл твои документы среди барахла полицаев. Потом отдам, — ответил я, пожимая ему ладонь. — Думаю, обо мне уже Глафира Ивановна рассказала. Старший лейтенант Григорьев, Виталий Александрович, бывший командир пулемётной роты, стрелкового полка.
— Не особо много, успела рассказать. Я всего два часа как в себя пришёл.
— Ты вчера глаза открывал, потом уснул, мне уже доложили.
— С какого месяца воюете? — сменил тему летун, — продолжая греться под лучами солнца.
— С двадцать второго июня сорок первого года, — сняв пилотку, ответил я, поглаживая жёсткий ёжик волос, наголо бритой головы. — Кадровый я. Моё подразделение сбило из зенитки штурмовик в первый день войны, на следующий день повредило второй. А первый бой был двадцать восьмого июня. Хорошо мы тогда немчуру из засады накрошили…
В это время раздался крик:
— Товарищ старший лейтена-а-ант!.. Еду-ут!..
— Кто это? — дёрнулся лётчик.
— Сиди спокойно, — успокоил я его. — Пока я тут в деревне собирался к отходу, то успел набрать людей в отряд. Правда, пока из двух человек. Меня и внука бабки Глафиры. Курсант артиллерийской школы оказался. Полезный паренёк. Сейчас он на НП находится, отслеживает ситуацию на обеих дорогах, что ведут в деревню. Во-он с той крыши.
— Немцы едут?
— Может и они, — рассеянно ответил я, вставая и отряхивая штаны. Одет я был в форму красноармейца, но со знаками различия старшего лейтенанта и стрелковыми эмблемами. Только они да кобура с пистолетом на боку выбивались из образа. А так с виду самый настоящий красноармеец, у меня даже каска была закреплена сбоку. Я же говорю, эти полицаи были изрядными барахольщиками.