— Выходим. Гиреев, останешься в прикрытии.
— Есть, — козырнул молодой паренёк с Кавказа и с напарником остался лежать у трофейного МГ.
Энергично шагая к лагерю, меня обогнали почти все бойцы, я размышлял о превратностях судьбы. Идея совершить налёт на лагерь, и воспользовавшись возможностью набрать людей, пошла прахом. Судя по тому, как действовали военнопленные, у них нашёлся кто-то с немалым авторитетом, который взял на себя всю полноту командованием подполья и в нужный миг все выступили с одной целью — освобождение из плена.
Теперь о моих бедах. Я не смогу набрать людей и бросить остальных, не поймут. Да у меня есть цель, да я пойду на всё, чтобы её выполнить, но мне нужны люди. Этим парням, что стояли одной стеной за колючей проволокой и молча с блестящими от возбуждения глазами наблюдали за нашим приближением, я просто не смогу сказать — нет, я вас не возьму. Мне этого не позволит совесть, но и бросать их тоже не имеет смысла.
Прикинув за то время, пока шёл к лагерю, я решил, что в принципе ничего плохого в освобождении такого большого числа военнопленных нет. Тут хоть в основном рядовой состав, да младшие командиры, но сформировать из них три мангруппы под единым, моим, командованием я в состоянии. Комплектация и формирование это проблемы следующих дней, сейчас же не тот момент. Тот же Воронин вполне потянет командование одной из групп. Второй, с которой будет находиться единый штаб соединения, могу командовать я. Одновременно командуя всей группировкой, насчёт третьей подумаем, вполне может быть тоже найдётся человек, ведь кто-то же командовал пленными в лагере, а это поверьте ой, как не просто повести их за собой.
Когда я подошёл к воротам, мои парни и те, кто находился с другой стороны, совместными усилиями убрали в сторону рогатки с колючей проволокой, въездные ворота находились с другой стороны, и теперь молча стояли чего-то ожидая. Как будто им не хватало того толчка чтобы решится. Бывшие пленные просто стояли и смотрели на меня. Да и мои парни заробели, глядя на эту ораву, поэтому пришлось всё взять на себя. Я как будто пересёк ту невидимую черту, что разъединяла нас, когда ступил на территорию лагеря и схвати в охапку ближайшего пленного, парня на вид то ли двадцати то ли тридцати на вид и, обняв его сказал:
— Всё, кончился ваш плен. Свобода-а! — заорал я, отпуская парня. Мой вопль как клич подхватили остальные, и тут началось братание. Обнимались все, многие плакали, причём не только пленные, но и мои подчиненные, я видел, как подскакавший к лагерю Белов, соскочив с седла, бросился обниматься со слезами на глазах. Следом за ним прибыли Семенов, Игнатьев и другой разведчик, остальные страховали нас со стороны.