— Крепкие бои тут шли. Видимо майор держал оборону до последнего… Надеюсь моих ребят он не погубил.
Перешагнув ячейку, я подошёл к порыжевшему и покрытому ржавчиной от времени танку. Это был БТ-7. Он когда-то горел, но взрыва боекомплекта не было, видимо расстрелял всё во время боя. Наклонившись на один бок, расстелив одну гусеницу по земле, он с развернутой в сторону атаковавшего его когда-то противника башней, стоял у капонира, застыв навсегда грозным памятником погибшим танкистам.
— А я тебя помню. Особенно этот шрам, — коснулся я вмятины на борту танка. — Ты из части майора Филатова… Сколько же времени прошло с того времени? Полгода? Год?
Поёжившись, холод стал пробирать до костей, видимо эйфория после нового рождения схлынула, я потоптался и, припомнив, где у нас был ручей, откуда повара и ординарцы брали воду, последовал в ту сторону. На опушке я остановился у окопа, где находилась раздавленная сорокапятка, так же тронутая на сколах пятнами ржавчины и, вздохнув, направился дальше. Костей видно не было, видимо победители похоронили всех. Нужно будет чуть позже, прежде чем выбираться к людям, поискать их братскую могилу и проститься. Что ни говори, а воевали здесь мои боевые товарищи.
Беглый осмотр показал, что трофейщики на славу тут поработали, бросили только то, что не могли восстановить и отремонтировать. Остальное видимо планировали сдать на металл, но видимо что-то не срослось, вот и осталось на месте боя тяжёлое повреждённое вооружение. Если мелочь какая и была, то её утащили местные. Искать что либо полезное не было смысла, так что я сразу направился к ручью.
Ручей я обнаружил метрах в трёхстах от уничтоженного полевого стана и бывшей боевой позиции. Надо будет у местных уточнить кроме всего прочего, что ту происходило.
Скинув все вещи я, рыча, залез в воду по колено и, чувствуя, как от ледяной воды сводит ноги, стал быстро мыться, сдерживаясь от поскуливаний. Изредка только прорывалось рычание.
Отмывшись, особенно то, что было на голове, не волосы, а колун слипшихся в один ком волос. Бросив в воду галифе и плащ-палатку, чтобы они отмокали, вниз по ручью сразу же пошла серо-коричневая муть, я стал бегать у берега, махая руками и подпрыгивая, чтобы согреться. Чуть дальше я обнаружил сугроб снега, который ещё не оттаял.
Через десять минут я закончил с отогревом и, почесывая левую ногу, поцарапал её о кустарник, вернулся к ручью. Снова требовалось лезть в воду и заниматься уже стиркой. С этим я закончил за пятнадцать минут. Конечно, особо чистыми они не стали, но хоть одеваться можно без особого омерзения. Выжав и повесив их сушиться на ветви деревьев, я достал из кобуры пистолет и стал отмывать её от грязи, после чего принялся за сапоги. Требовалось отмыть всё. Жаль, сухой тряпочки не было, оружие надо было держать в чистоте, а не как у меня комок грязи, но чистить было нечем. Даже бывшие портянки на это не годились, я их сразу выбросил.