Любовь Хасана из Басры (Шахразада) - страница 62
– Ну не молчи же, друг мой! Ты видишь, что она живая? Ты слышишь ее голос? Чувствуешь ее дыхание?
– Хасан! – Терпение Мехмета истощилось. – Она – камень! Понимаешь ты – высеченная из камня статуя! Изображение. Она не живая! И никогда живой не была…
Его друг бледнел на глазах.
– Должно быть, наваждение опять взяло верх над моим разумом, дружище… Понимаешь, иногда я это понимаю. Я в силах любоваться изваянием, но я спокоен и вижу в нем лишь изумительную работу и верный глаз скульптора. Но иногда я слышу ее голос… Вижу биение жизни в ее теле…
– И тогда лишь глупая страсть царит в твоей несчастной голове…
– О да, только она одна.
– Хорошо еще, что Наринэ не знает о твоих приступах безумия…
– Знает. – Хасан тяжело вздохнул. – Наринэ знает… Не так давно, в полусне, я назвал ее именем этого каменного идола.
– О несчастнейшая из женщин! И она не убила тебя?
– Увы, ты же видишь, что я до сих пор жив… Она даже не успела обидеться, она меня пожалела…
– Лучше бы она тебя избила, глупец…
– Быть может, и лучше… Тогда бы мой разум не создавал иллюзий и не тревожил меня, убоявшись синяков.
Наконец друзья вышли на улицу. Солнце палило совсем по-летнему и Мехмету на миг показалось, что за спиной – комнаты для занятий при дворце царя Темира… И что вот-вот из-за поворота появится мудрец Валид (что было бы очень хорошо) или наставник боя на мечах (что было бы куда хуже, но для Хасана – полезнее).
– Знаешь, Мехмет, мне вдруг показалось, что мы дома…
– Знаю, друг мой, знаю…
– Так, быть может, пора уже и возвращаться?
– Ты пожелал вернуться? И стать советником отца? Бояться каждого косого взгляда, прятать рисунки в матушкины сундуки и ждать, когда отец удалится от дел, чтобы удалиться вместе с ним, вновь став самим собой…
Хасан покраснел.
– Ты прав, друг мой… Стать самим собой… Это было бы просто прекрасно… Но кем стать? Не рисовальщиком же при канцелярии, не писцом дивана… Я еще никто – не художник в том понимании, как это принято у ромеев, франков или руссов. Не советник, ибо знаю совсем мало, и учиться мне интересно лишь одному – рисованию. Я не ткач и не пекарь, не торговец и не предводитель каравана. Я просто… просто никто.
– Даже если и так… Может, стóит начать интересоваться хоть чем-то?
– Аллах всесильный, Мехмет! Да я вообще не знаю, что мне делать в этой жизни!
– Тогда прекрати ныть, как малыш, приведи себя в порядок и предстань перед учителем. Он тебя искал – и наверняка не для того, чтобы устроить очередную выволочку.
– Учитель? Искал меня? – К удивлению Мехмета, лицо друга прояснилось. – А скажи мне, дружище, не приезжал ли к нам сегодня в город кто-нибудь?