Слова мастера, чувствовал Хасан, врачуют какие-то струны его души. Но образы, торопливо набросанные в альбоме, притягивали взор юноши столь сильно, что он уже почти не слышал слов художника.
– В первую очередь, уважаемый Георгий, я хочу изобразить мир, растленный любострастием. Но изобразить его так, чтобы каждый, кто начнет рассматривать картины, испытывал взаимоисключающие чувства, разрывающие его душу – зависть и отвращение. Пока я могу лишь догадываться, как пойдет работа. И как я буду воплощать свои желания. И тут, думаю, мне вновь понадобится помощь юного Хасана – ибо без знатока сотен и тысяч книг твоей, учитель, библиотеки мне никогда не найти ответы на свои, пусть и незаданные, вопросы.
Сил юноши, к счастью, хватило, чтобы оторваться от созерцания эскизов. А слова художника о том, что его, Хасана, помощь будет неоценима, и вовсе пролили бальзам на душу. Он поднял глаза от набросков и тихо спросил:
– А третья часть, о мастер? О чем будет она?
Художник ненадолго замолчал. А потом ответил, и было ясно, что каждое из этих слов далось ему непросто.
– Третья часть, юный ученик, будет о том, что происходит с душой человеческой после того, как она низвергается в ад. Ибо вседозволенность и полная свобода без управления разума есть путь лишь в преисподнюю, к врагу всего живого. И здесь мое воображение пока молчит. Я лишь придумал, но пока не вижу перед собой ничего, этот самый ад изображающего. Должно быть, время этих образов еще не настало.
И вновь решимости Хасана хватило, чтобы задать вопрос:
– А ты, почтенный мастер, позволишь мне присутствовать при твоих размышлениях? Позволишь задавать тебе вопросы?
– Юный Хасан, я почту это за великую честь. Ибо подлинное бессмертие ожидает не художника, который написал тысячу тысяч картин, а учителя, который воспитал тысячу учеников… Ибо в учениках живет мастер и наставник. Помни это – и, когда станешь живописцем, никогда не скрывай от учеников ни единой тайны!
Хасан покраснел. «Аллах всесильный… Когда я стану живописцем… Тогда я буду счастливее всех под этим небом! Но придет ли когда-нибудь этот день?»
– Благодарю, добрый наставник! Благодарю, почтенный мастер!
Да, волна благодарности и в самом деле омыла сердце Хасана. В этот момент он готов был достать с неба звезду для своего учителя. Его же благоговение перед гостем, и без того почти безграничное, во сто крат возросло. О, именно такого учителя он мечтал найти, именно его учеником стать!
Как хорошо, что эти мысли так и остались неизвестны его отцу, достойному визирю Рашиду. Ибо он тотчас бы понял, что потерял сына. Потерял как продолжателя своего дела и воплощение всех надежд. Хотя, быть может, это было бы и к лучшему. Ибо тогда боль утраты не поселилась бы в родительском сердце.