Вскоре после окончания учёбы Учитель Шри Юктешвар посвящает Мукунду в орден Свами и предлагает молодому монаху самому выбрать себе духовное имя. Таким образом, Мукунда становится Йоганандой, что в переводе с санскрита означает «Блаженство (ананда) через божественное единение (йога)». Так начиналась серьёзная просветительская деятельность Шри Йогананды по распространению духовного учения крийя-йоги.
«Крийя-йога – это инструмент, благодаря которому может быть ускорена эволюция человека, – объяснял своим ученикам Шри Юктешвар. – Йоги древности открыли, что секрет Космического Сознания тесно связан с господством над дыханием. Это уникальный и бессмертный вклад Индии в сокровищницу мирового знания. Жизненная сила, обычно занятая поддержанием деятельности сердца, может быть освобождена для более высоких видов деятельности методом успокоения и остановки непрестанной потребности в дыхании».
Шри Юктешвар настоял на том, чтобы кроме духовных исканий Йогананда занялся организационной работой, к которой молодой йог изначально питал отвращение, считая её неблагодарным трудом. Но в качестве подготовки своего ученика к выполнению миссии в Америке, Шри Юктешвар поручает Йогананде создать в городе Ранчи школу для мальчиков, которую тот называет «Йогода Сатсанга Брахмачарья Видьялая». В этой школе помимо общеобразовательных предметов юноши обучались еще и йоговской концентрации и медитации.
Когда пришло время, Шри Юктешвар отправил Йогананду в США для выполнения предназначения, в Бостоне молодому йогу предстояло выступить на Всемирном религиозном конгрессе. В «Автобиографии йога» Шри Йогананда так описывает свои переживания по поводу отъезда в далекую страну: «Собираясь покинуть учителя и родину ради незнакомых берегов Америки, я испытывал немалую тревогу, ибо приходилось много слышать о материалистической атмосфере Запада, весьма отличной от духовной почвы Индии, многие века проникнутой аурой святых.
«Восточный учитель, который решается на атмосферу Запада, – думал я, – должен быть смелее, чем решившийся на испытание лютых гималайских холодов!»
Однажды рано утром я начал молиться с твёрдым решением не останавливаться, пока не услышу голос Божий, даже если умру. Я жаждал Его благословения и уверенности, что не потеряюсь в тумане современного утилитаризма. Сердце моё готово было на поездку в Америку, но прежде ещё раз решило получить божественное соизволение.
Я молился, молился, заглушая вздохи. Ответа не было. Моя безмолвная просьба возрастала в мучительном крещендо, пока к полудню не достигла зенита, – голова больше не могла выдержать бремени мук. Если б я со всё возрастающей глубиной внутренней страсти воззвал ещё хоть раз, мне кажется, голова моя разлетелась бы вдребезги.