2012, Майами
У Сенеки на секунду перехватило дыхание, потом она заставила себя успокоиться. Возможно, это просто совпадение. Она выбранила себя за то, что допустила мысль, будто этот самый «мерседес» преследовал ее прошлой ночью, поставила машину на соседнее гостевое место и осталась ждать. Сквозь тонированные стекла она не видела, есть ли кто-нибудь в «мерседесе». «А такая сильная тонировка не противозаконна?»Через несколько минут она набралась смелости, вылезла из машины и подошла к внедорожнику. Он и впрямь как две капли воды был похож на машину, которая напугала ее вчера. Но на дорогах Южной Флориды множество «мерседесов»-внедорожников.
Подойдя к водительской двери, она постучала в стекло. Не получив ответа, приложила ладонь к стеклу и заглянула внутрь. Автомобиль был пуст. Все нормально.
Заставив себя прекратить волноваться, Сенека вернулась в машину и собрала вещи. Вошла в дом и, гремя ключами, поднялась по лестнице к своей квартире. Вставила ключ в замок, но дверь была уже открыта. Она отступила на шаг. «Может, это и не паранойя. Позвонить девять-один-один? А если я просто забыла запереть дверь? Вот так вызовешь полицию, а потом окажется, что сама не заперла дверь, и будешь выглядеть дура дурой». Сенека нажала на ручку и открыла дверь.
На диване сидел мужчина. Она узнала его по фотографиям, и голос на автоответчике принадлежал ему же. Она судорожно вдохнула, и воздух показался обжигающим.
Мужчина встал. Гораздо выше шести футов, под накрахмаленной рубашкой и брюками с идеальной складкой — хорошо сложенное тело в неплохой форме, особенно для его возраста. Коротко подстриженные темные волосы присыпало «серебро», гуще всего на висках. Несколько морщин прочертили оливковую кожу его лица.
— Привет, Сенека. Не напугал? Я твой…
Сенека выдохнула воздух сквозь стиснутые зубы.
— Я отлично знаю, кто ты. Чего ты хочешь?
— Я предвидел, что получится неловко, но надеялся, что не настолько. Я понимаю, почему ты так ведешь себя, но все-таки я — твой отец.
Сенека бросила ключи и сумочку на столик у двери.
— Нет. Отец — это тот, кто воспитал.
Альберто Палермо закатил глаза.
— Ты предпочитаешь выражения твоей матери? Донор спермы? Источник гамет?
— Я ничего не предпочитаю. У меня не было отца.
Эл с болью зажмурился и снова открыл глаза.
— Да, наверное, ты так и считаешь. Это был выбор твоей матери. Ты знаешь, что я никогда не переставал о тебе думать. Сколько писем я тебе послал, сколько открыток! Забыл я хоть раз про день твоего рождения? Я даже не знаю, передавала ли это все тебе твоя мать. Надеюсь, передавала. — Сенека почувствовала укол совести, но лишь на секунду. Мать передавала его послания, и Сенека сохранила их; сейчас они лежали в коробке в стенном шкафу. Но он никогда не звонил. Во многих его письмах последнего времени была просьба о встрече, но решать он предоставлял ей. Она не отвечала — и тем самым отказывала.