В то время Берт был настроен весьма решительно. Что же изменилось с тех пор?
— Мой отец наверняка догадывается, что этот дом ему больше не принадлежит, — резко сказала Элси и нахмурилась. — А ты вложил столько денег в ремонт, что тебе вряд ли захочется, чтобы здесь… в твоем доме… жили какие-то посторонние люди.
Берт ответил не сразу.
— Боюсь, твой отец и сам не захочет жить в доме, который когда-то был его собственным, а теперь перешел к человеку, которого он всегда недолюбливал. Но ему нужно будет время, чтобы как следует все обдумать и что-то решить для себя.
— Может, ты и прав, — медленно проговорила Элси. — Когда он увидит, что ты сделал, он поймет, что значит по-настоящему заботиться о доме, по-настоящему любить его. И если папа найдет в себе силы побороть свою непомерную гордость, он, вероятно, признает, что сам был плохим хозяином.
— Думаешь, это возможно? — недоверчиво спросил Берт.
— По крайней мере, я очень на это надеюсь. Я надеюсь, что, оправившись после болезни, папа задумается над тем, как он жил. Вдруг он поймет, что вся его жизнь была погоней за миражами, и захочет что-то изменить… Почему ты молчишь, Берт? Ты меня не слушаешь?
— Просто думаю, — ответил Берт. — У тебя ведь есть все причины злиться на отца. В конце концов, это он виноват, что вы все оказались в таком затруднительном положении.
— Знаю. И наверное, если бы папа сейчас был здоров, я бы все ему высказала. Но он болен. А кроме того, он — мой отец, и несмотря ни на что я его люблю.
— И твоя мама тоже любит его… — В голосе Берта прозвучали непонятные ей интонации.
— Ну конечно! А как же иначе? Ведь он ее муж.
Берт вдруг напрягся и так резко переключил передачу, что Элси встревоженно взглянула на него.
— Обручальное кольцо на пальце еще не означает, что люди любят друг друга и что им хорошо вдвоем. Иногда это значит прямо противоположное!
— Ты говоришь это так, будто знаешь по собственному опыту… — осторожно заметила она.
Элси помнила, что эта тема была очень болезненна для Берта, и сомневалась, позволит ли он касаться ее. По крайней мере, раньше, когда речь заходила о его родителях, Берт явно давал понять, что ему неприятен этот разговор. И Элси не приставала с расспросами, боясь его расстроить. Но сейчас она все же решилась:
— Для тебя это что-то личное?
Как ни странно, на этот раз Берт не стал уходить от ответа.
— Да, личное! — угрюмо проговорил он. — Семейная жизнь моих родителей была похожа на непрекращающуюся войну. Я вспоминаю свое детство как кромешный ад! Они изменяли друг другу на каждом шагу, причем не таясь. Я даже знал их «приятелей» и «приятельниц» в лицо, но не успевал запоминать их имена — они сменялись с калейдоскопической быстротой.