Алексей поднял череп, разглядывая со всех сторон.
Трупа нет, так что особо много не скажешь. Свод костей черепа цел, шов ровный, без повреждений, значит, удар по голове маловероятен. Конечно, более детальный анализ дало бы только анатомическое и гистологическое исследование мозга, но с весны над ним здорово потрудились. Сохранность тканей уже никакая. Даже судмедэксперт развёл бы руками. Однако и голодные тут зверушки. Межпозвонковые хрящи и те подгрызли до основания. Царапины мелкие, скорее мыши трудились или какие-нибудь землеройки.
Положил останки и оценивающе глянул в нору.
Да уж. Не повезло пастушку. Угораздило в недобрый час тут оказаться. И главное, как он в эту дыру потом попал? Как Онтей описывал, тут целый динозавр по лесу шастает. Прямо велоцираптор или что крупнее. А нора для него явно не подходит, скорее лиса или куница. Другое никак не пролезет. Тогда всё сходится. Скорее всего, события развивались примерно так. Судя по смертельной кровопотере, пастушка под ёлкой настиг крупный хищник, распотрошил живот, выбрал мягкие ткани, а мелочь подобрала всё остальное, потом уже остатки растащили те, кто ещё меньше. Та же лиса, к примеру. Схватила за позвоночник, тащила, тащила, а череп в норе и застрял. Обгрызла что смогла, да так и бросила. А мыши потом подчистили всё остальное. Вот и вся печальная история. И ещё далеко не факт, что это был якобы динозавр. Скорее всего, обыкновенный медведь или волки. А тут раздули целую историю. Хотя нет, одну деталь упустил. По рассказу Онтея, рядом с трупом были ещё и куриные следы. Крупные. М-да, тоже упрямый факт, и довольно труднообъяснимый. Тогда действительно тёмная история получается. Надо бы второе место глянуть, может, и ещё что прояснится.
Поднялся и вопросительно повернулся к охотнику.
— Надо идти искать Окулину.
— Надо, — горестно вздохнул Гордой. — Только вот то, что осталось от Арси, тоже надо забрать. Схороним хоть по-человечески. Не лежать же ему, как безродному. Ты погодь пока здесь, я сейчас, — заторопился назад, нещадно ломая подлесок.
— Что? — озадаченно переспросил вслед Алексей.
— Жди, говорю, — на ходу отмахнулся Гордой. — Одёжку его принесу завернуть.
Охотник обернулся через минуту с разодранной курткой в руках.
— О-хо-хо, вот горе тяжкое. Даже не знаю, как матери его такого показать, сердце родительское заново бередить. Она уж и смирилась давно… Эх, — махнул рукой.
Сокрушённо покачав головой, бережно завернул череп.
— Что ж, Олекший. Теперь пошли, стало быть, к Окулине.
Выбравшись из осинника, заметно помрачневший Гордой обогнул озеро и быстро повёл куда-то на запад, не обращая внимания на собаку, время от времени увлечённо облаивающую бесстрашно снующих под самым носом суетливых белок.