Впрочем, полицейский тут же принял строгий вид и на вполне приличном английском предложил Пенке где-нибудь уединиться для проведения допроса.
Нельзя было не отметить, что при всем при том и выглядел комиссар более элегантно и даже малость кокетливо: на нем была ослепительно-белая рубашка, волосы тщательно причесаны, а сам он благоухал приятным одеколоном.
Увы, на Пенку все это не произвело ни малейшего впечатления – она тут же нахмурилась и даже слегка надула губы.
– Для меня самое лучше место – моя кухня, – обреченно проговорила она, не глядя на комиссара. – И очень хотелось бы, чтобы мой русский друг присутствовал при допросе. Для меня он нечто вроде адвоката.
Комиссар мимолетно нахмурился, но тут же вновь обаятельно улыбнулся.
– Прошу меня извинить, но, насколько я понимаю, в настоящее время вам адвокат абсолютно не нужен. Я ни в чем вас не собираюсь обвинять, просто хочу увидеть картину вашими глазами.
Я развел руками, пытаясь успокоить Пенку ободряющей улыбкой, и она вышла с комиссаром на кухню.
Признаться, у меня были намечены и свои мероприятия на этот день. В первую очередь мне не терпелось порыскать в большом саду Пенки: как мне помнилось, где-то в зарослях сливы исчез сегодня ночью светящийся «призрак». Стоило пройтись его путем и выяснить, куда делся этот, я мог бы поклясться, вполне реальный парень, «украсивший» меня смачной шишкой.
Я вышел в сад и подошел к боковому заборчику, рядом с которым тоскливо торчала палка со старой шапкой на верхушке и перекладиной «рук». Судя по всему, это и было чучело «на пенсии», с которого таинственный убийца снял юбку Пенки, чтобы использовать в качестве «плаща» для удушенного Упыря-Совы. Минуту попялившись на это печальное сооружение, я вернулся и неторопливо прошел по мощенной камнем дорожке к зарослям слив.
Как тут же выяснилось, сливы здесь были щедро перемешаны с крыжовником. И все-таки я обнаружил узкую тропинку, которая вела мимо яблонь и груш до ограды, за которой, по словам Пенки, начинался заброшенный сад распавшегося колхоза. Здесь же, со стороны Пенкиных владений, стоял старенький домик с облупившейся дверью некогда зеленого цвета, закрытой на большой висячий замок.
Я подошел поближе; замка, явно ржавого, лет сто не касалась рука человека – он весь был скрыт в густом коконе паутины. Стало быть, в домик этот давно никто не заходил, а ночной гость, если и дошел до этого места, то, скорей всего, просто перешагнул низкий заборчик и скрылся в яблоневом саду бывшего колхоза.
Я обошел домик, одновременно пытаясь вспомнить, что же он мне напоминает. Долго мучиться не пришлось, и я едва не рассмеялся с легким привкусом ностальгии: летний домик! Ну, как же, именно такой домик в конце сада был и у моей бабули Вари. В жаркие летние дни, когда начинался урожай фруктов и всевозможных овощей, именно в летнем домике баба Варя делала заготовки на зиму – стерилизовала тару, томила фруктовые джемы, заливая их в сверкающие стеклянные банки всех размеров.