– В доме от плиты да от духоты я угорела бы, – улыбалась мне бабуля, платком обтирая влажный лоб, – а здесь, сам видишь, есть чем дышать! Ну, снимай пробу с клубничного ва-ренья!
Бабулины добрые смеющиеся глаза в окружении сетки морщин, ее загорелая рука, протягивающая прямиком к моему рту объемистую ложку с еще дымящимся клубнично-розовым чудом…
Я глубоко вздохнул, возвращаясь из сентиментальных воспоминаний детства в суровую реальность. Итак, летний домик моей подруги, судя по всему, совершенно необитаем. В таком случае стоило совершить экскурсию в заброшенный яблонево-грушевый сад, который, по словам Пенки, находился сразу за ограждением.
Я без труда перемахнул через невысокий заборчик и попал в царство деревьев, что не первый год росли сами по себе – поливаемые дождями, согреваемые солнцем, они буйно разрастались, переплетаясь меж собой корнями и пышными кронами.
Судя по всему, когда-то то был действительно идеальный сад – до сих пор просматривались ровные ряды яблонь и груш, дорожки меж которыми давно заросли густой травой, а отдельные деревья засохли, чернея зловеще изогнутыми ветвями среди изумрудных собратьев.
Я довольно долго брел по этим джунглям, где в кронах беспечно щебетали птичьи хоры, а вокруг меня стремительно носились стрекозы, бабочки и прочие мошки. Итогом моего путешествия стало открытие очередного домика. На этот раз было совершенно очевидно, что этот почерневший деревянный домик у самых ворот, дорога от которых вела куда-то в зеленые поля и просторы, был обыкновенной сторожкой. В те годы, когда сад процветал, обеспечивая страну и дружеский СССР тоннами яблок и груш, по-видимому, здесь обитал сторож: по утрам заваривал себе чай-кофе, открывал ворота работникам да машинам – словом, делал все, что подобает делать сторожам процветающих колхозов.
В отличие от Пенкиного летнего домика сторожка была доступна для посещения: ее дверь была широко распахнута, словно приглашая войти и быть гостем, что я и сделал. Экскурсия здесь получилась короткой; сразу за дверями шел короткий коридор с двумя выходами: один вел на кухню, второй – в комнату, куда я и последовал первым делом. Комнатушка казалась довольно просторной, быть может, из-за практически полного отсутствия какой-либо мебели: у разбитого окна красовался лишь диван с ободранной до самого дерева обивкой. Постояв пару минут в потрясающей, почти звенящей тишине, я прошел на крошечную кухню. Здесь тоже было почти пусто: грубо сколоченный стол из почерневшего дерева да парочка перекореженных стульев. Зато что было на столе!