Элинор преисполнилась решимости продемонстрировать Джозайе, что она не только «невредима», как он выразился, но и способна вынести множество восхитительных поцелуев, которые он, возможно, еще подарит ей. Интересно, сумеет ли она его в этом убедить, не будучи откровенно бесстыдной и не задев его гордость и честь?
– Вы… сами смешиваете краски? – спросила Элинор, восхищаясь содержимым маленьких баночек, расставленных на полу.
– Каждый художник ревностно охраняет свои рецепты. Видите этот красный? Это для ваших волос. Я добавил туда золотую пыль, чтобы попытаться передать блеск ваших локонов.
– Какое расточительство! – воскликнула Элинор.
– Ваш колорит требует этого, мисс Бекетт. Тут нельзя фальшивить.
Она сокрушенно покачала головой:
– Вы так разоритесь, сэр… Учитывая стоимость вашей модели… В общем, не могу сказать, что это надежное финансовое предприятие.
– Это искусство, мисс Бекетт. Мы не можем думать о денежных вопросах, когда гонимся за величием, – с серьезнейшим видом сказал Джозайя и тут же подмигнул своей модели. – Думаю, именно поэтому художники славятся тем, что, преисполненные гордости, голодают.
– Бедняги!.. – Элинор вздохнула. – Я очень рада, что вы не голодаете, мистер Хастингс.
– Спасибо, мисс Бекетт.
Время, казалось, остановилось, когда Элинор стала любоваться Джозайей, «гнавшимся за величием». Его руки двигались словно в танце – от палитры к холсту и обратно, – и дерзкое эхо ее мечты вернулось: Элинор вообразила, что он рисует на ее теле, что краска касается ее лица, горла, скользит по животу… и дальше.
– Красота, – пробормотал он себе под нос. – Просто красота.
– Что вы находите красивым, мистер Хастингс? Вы как-то сказали, что женские волосы очаровывают мужчину, и я начала задаваться вопросом: а что еще имеет власть? – Она покраснела. – Я, конечно, интересуюсь этим так, вообще… не вашими личными предпочтениями. Для меня это чисто теоретический вопрос.
– Да, разумеется, – улыбнулся Джозайя – эта тема его явно развеселила. – Мисс Бекетт, для женщины, которая исповедует неукоснительное следование этикету, вы задаете удивительные вопросы. Но поскольку этот чисто теоретический…
– Да-да, исключительно теоретический, мистер Хастингс.
– В данный момент я восхищаюсь дугами ваших бровей, мисс Бекетт. Вы сегодня – геометрическое пиршество изгибов и линий, и я благодарен вам за это.
– Ох!.. – вздохнула Элинор.
– Вы разочарованы?
– Немного, – призналась она. – За всю свою жизнь я ни разу о своих бровях не задумалась, мистер Хастингс, и мне следовало бы утешиться вашим интересом ко мне. Но ведь женщину должно пугать то, что красота совершенно не в ее власти, правда? Ведь красота считается едва ли не единственным достоинством леди…