— Если не нравиться дым просто скажи, зачем пытаться лгать?
От его проницательности мурашки по коже.
— Извините, — более идиотской фразы не придумаешь. — Могу я уйти к себе?
— Я не все сказал. Тут несколько тысяч, — говоря это, Минаев протягивает толстую пачку банкнот. Моя рука задержалась в нескольких миллиметрах от его сильной ладони, покрытой темным загаром. — Бери.
Его глубокий, богатый оттенками с хрипотцой голос эхом отдавался в столовой. От голоса Андрея Дмитриевича, я невольно начинала таять. Необходимо лечь и наваждение пройдет так же легко, как и появилось.
— Зачем? — спросила я, в надежде направить мысли в более приземленное состояние. Но судьба продолжает играть со мной. Черная шелковая рубашка натянулась на руках, открывая взор на татуировки. Будучи ребенком, я сходила с ума по татуировкам Андрея. Я знаю каждую из них, как и когда были наколоты и в каких местах, но увидеть их вживую…
— Вот вы где голубки! — вдруг раздался голос в столовой. — Чего вы оба хмурые?
Тряхнув головой, полностью собравшись с мыслями, я осмелилась посмотреть на Андрея Дмитриевича. Тот озлобленно уставился на Дмитрия, обещая долгую и мучительную расправу.
— Эй, эй полегче, — поднял примирительно руки Дмитрий, — Я тут не причем и вчера все тебе объяснил!
Вчера? Что было вчера?
— Дима, — голосом, не терпящим возражения, буркнул Минаев, — умолкни.
Дмитрий, понимая, что вот-вот выведет из себя Андрея Дмитриевича, благоразумно замолчал.
— Это на карманные расходы, пока меня не будет.
— Насколько долго? — спросила я. Неприятное подозрение, что оставили в дураках, покинуло меня, когда Минаев ответил:
— Любопытство вас погубит. Около трех недель, постарайтесь не наделать глупостей в мое отсутствие, Сабо.
— Э-э думаю, это не лучшая идея.
— Ради Бога, Дмитрий, я лишь сделаю то, чего хотят все домашние, включая тебя, — сказала я, — подай, пожалуйста, вон ту тряпочку.
Дмитрий с выражением лица, выражающее полное неудовольствие, с ворчанием передал мне лежащую на стремянке тряпочку для стирания пыли.
— Певун взбеситься, — произнес Дима.
Конечно, взбеситься. Нет ничего, чтобы не взбесило Минаева. Пусть выгонит, разгромит гараж, я собралась сделать невыполнимое — отчистить дом от грязи. Хотя я слегка преуменьшила, всю грязь, накопившуюся, как мне кажется за 3–4 года, настолько въелась, что я не была уверена в способностях средств, в ее очистке.
Дима еще раз вздохнул, разводя руками.
— Ты не логична.
— А, прекрасно. Это еще почему?
Он уселся на ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж.
— Зачем же еще тебе хозяйничать в его доме, — начал Дима, — Ты здесь — никто. Андрей будет не в восторге от твоих выкрутасов.