Он не хотел спать. Разумеется, тут нет ничего необычного для мальчика в возрасте пяти с половиной лет, но Лилибет, готовая отдать все, что угодно, лишь бы самой рухнуть в постель, чувствовала себя едва ли не оскорбленной его нежеланием.
– Милый, ты устал, – умоляла она. – Просто полежи тихонько с закрытыми глазками.
– Я не устал! – отрезал он, закатив глаза. – Нисколечко! – И лягнул одеяло.
Лилибет поправила его.
Филипп снова сбил одеяло ногами.
Она ощутила, как поднимается прилив гнева, такой сильный, что ей потребовались почти нечеловеческие усилия, чтобы подавить его. «Спокойно», – твердила она себе, как делала всегда. Достоинство. Ясность мышления. Лилибет закрыла глаза и досчитала до десяти, делая паузу после каждой цифры.
Ну вот. Она открыла глаза.
Филиппа в кровати не было.
Леди Сомерсет резко обернулась и увидела Абигайль. Смеясь, та подхватила ее сына на руки за секунду до того, как он подбежал к двери.
– Несносный мальчишка, – сказала Абигайль и потерлась носом о его животик. – Несносный, непослушный, испорченный мальчишка. – И начала сильно дуть ему в живот. Филипп беспомощно захихикал, извиваясь в ее руках.
– Абигайль, ты его перевозбудишь, – прошептала Лилибет, прижав пальцы к вискам.
Разве листок бумаги может быть таким тяжелым? Он оттягивал ее карман, как камень – массивный, с неровными острыми краями, какие в более примитивных культурах бросают в прелюбодеев.
– Ты не заслуживаешь сказки, бессовестный плут, но одну я, так и быть, расскажу. – Абигайль бросила Филиппа в кровать. – Но пока я рассказываю, ты должен съесть вот эту булочку. Она, понимаешь ли, волшебная. – Она вытащила булочку из кармана и показала мальчику. – Чудесная волшебная булочка. Она поможет тебе понимать меня, хотя рассказывать тебе сказку я буду… по-итальянски!
– По-итальянски! Нет, не будешь. Ты не знаешь итальянского.
– Знает, – возразила Лилибет, поправляя на нем одеяло. – Очень хорошо знает.
– Но эта булочка, – торжественно произнесла Абигайль, – сделает так, что все слова будут казаться английскими.
– Ха! – фыркнул Филипп, но прищурился.
Абигайль пожала плечами.
– Не веришь – не надо. C’era una volta, viveva un re e sua figlia…
Филипп выхватил булочку из ее руки и уставился на губы Абигайль.
Она продолжала:
– …in un castello antico solitario in cima a una collina.
Филипп вгрызся в булочку.
– Королева умерла давным-давно, а король так горевал, что приказал выгнать из замка всех дам, чтобы больше никогда не видеть ни одну женщину, – ни на мгновение не запнувшись, рассказывала дальше Абигайль.