Поток студентов, выходящих из класса, закрутился вокруг нее – она остановилась как вкопанная и с вызовом уставилась на него. Кем он ее считает, своей марионеткой? Не разговаривает неделями, а теперь просит стать его ассистенткой. Возмутительно!
– Совершенно не интересует, мистер Чапман, – холодно сказала она.
Не успела она отвернуться, как он поспешно добавил:
– Извольте сначала выслушать условия! Принимать решение сразу вовсе не обязательно! Но если вы сильно заняты, я спрошу кого-нибудь еще.
На первый взгляд их разговор казался вполне обыденным. Но за вежливыми словами скрывались с трудом подавляемое влечение, стыд и неприязнь. Шелли хотела и разорвать его в клочья за то, что последние недели он ее игнорировал, и вместе с тем кинуться к нему в объятья.
Она презирала в себе эту слабость, но была достаточно взрослой и честной, чтобы ее признать. Не желая предавать собственные чувства, она пыталась сохранять спокойствие и остатки благоразумия.
Когда за последним студентом закрылась дверь, Грант спокойно сказал:
– Присаживайтесь, миссис Робинс.
– Я спешу, мистер Чапман. Лучше постою. Поймите, не смогу я стать вашей ассистенткой.
Он покачал головой и раздраженно закинул руки за спину. Вспомнив, как колоритно он однажды живописал портрет типичного университетского профессора, она чуть не рассмеялась. Меньше всего это описание подходило ему самому. Брюки сидели идеально, облегая узкие бедра, словно руку перчатка. Темная рубашка в клетку серых, зеленых и ржавых оттенков обтягивала гладкие мускулы на спине и плечах. Она оторвала взгляд от темных волос в вырезе рубашки и посмотрела ему в глаза.
Это оказалось роковой ошибкой. Он смотрел на нее слишком мягко и покорно, а увиденный в его глазах голод был отражением ее собственного.
– Мне нужен кто-нибудь, кто выполнял бы для меня исследования, миссис… Проклятье! Шелли. Они включают в себя чтение дополнительных материалов и отчеты – устные, не письменные. На следующей неделе экзамен, мне понадобится помощь в оценке работ. У меня пять групп, и в каждой больше сорока студентов. Неужели ты настолько бессердечна?
Она уставилась на собственные ботинки. Зрелище куда менее интересное, чем его мужественная фигура, зато более безопасное. Когда Шелли снова подняла взгляд на него, решимости у нее поубавилось, а кураж и вовсе улетучился. Собрав последние силы, она попыталась говорить твердо: