— В Израиль, Валечка…
Подчиняясь неведомой тяжести — словно кто-то за спиной вдруг без предупреждения положил мне на плечи штангу — я беззвучно опустилась в кресло.
— Что с тобой, девочка? — едва заметная тень беспокойства легла на мраморное лицо Паулины. Впрочем, уже через секунду этот шедевр многолетних стараний щедро оплачиваемых косметологов вновь приобрел свой ослепительный, ТОВАРНЫЙ вид. — Ты ведь, по-моему, никогда не бывала в Израиле, верно?
— Не бывала, — вяло согласилась я, силясь разобраться в нахлынувших ощущениях. — Как и в Италии…
— Тогда почему такая грустная улыбка?
— Это не улыбка, Паулина.
— А что это?
— Гримаса.
— Ты чем-то недовольна?
— Зачем мы туда летим?
— Все как обычно: просто изменились обстоятельства.
— Вам бы, Паулина, в школе тригонометрию преподавать.
— Почему именно тригонометрию? — хмыкнула Паулина.
— Самый доступный предмет. В смысле восприятия.
— Милочка, прибереги иронию для более подходящего случая.
— Короче, подробностей не будет?
— Я заказала свежий номер «Нью-Йорк Таймс», — язвительно улыбнулась Паулина. — Может быть, там что-то почерпнешь. В новостях светской хроники…
— Такое впечатление, Паулина, словно вы провели два часа не у парикмахера, а в гинекологическом кресле. Трудно представить себе, что вы еще помните эти мерзкие ощущения…
— Валя, не хами!
— Тогда перестаньте темнить и объясните на любом из доступных вам языков, что происходит!
— Все подробности по прибытии на место, Валечка.
— Вы сами провоцируете меня на хамство!
— Неужели ты будешь и дальше оскорблять меня?
— Ладно! — Я глубоко вздохнула и встала. — Черт с вами! В Израиль так в Израиль…
— И все-таки, почему так невесело?..
Внезапно Паулина нависла надо мной в угрожающей позе памятника белорусскому партизану с занесенной над головой противотанковой гранатой. Будто не она только что выталкивала меня из номера, словно засидевшаяся в девушках проводница — пьяных пассажиров на конечной станции. Только сейчас я поняла, что явно погорячилась, упомянув всуе злосчастное гинекологическое кресло, однако остановиться уже не могла.
— Мало того, что командуете мной как бандерша в публичном доме, так вам еще нужно, чтобы я прыгала от восторга?
— А почему бы и нет, черт тебя подери, Валентина! — вдруг заорала моя опекунша.
Это было так непохоже на неизменно холодную и бесчувственную, как мрамор, Паулину, что я даже опешила.
— За сравнение с бандершой тебе огромное спасибо! — продолжала наливаться гневом Паулина. — Но ведь я, милочка, между прочим, тебя не клиенту сдаю на два часа! И не забираю себе восемьдесят процентов комиссионных!..