Не совсем поняв смысл его слов, Грейс взглянула на сестру. Марлин и Пол сидели рука об руку, не сводя друг с друга глаз. Она смотрела на мужа с мукой и любовью, а он — виновато и одновременно с обидой несправедливо наказанного ребенка.
Еще неделю назад Грейс осудила бы это. Но теперь она, как никто, понимала сестру. Да поможет ей бог! Это называлось просто — любовь. И происходившее было непонятно лишь тем, кто не знал такого чувства.
В конце концов, кто она такая, чтобы судить их? Этой ночью ее сердце и тело желали Рича. И ей было все равно — негодяй он, или благородный рыцарь, умно или глупо она поступает.
А может быть, думала Грейс, глядя, как Пол целует руку жены, так оно и должно быть? Может быть, каждый человек нуждается в ком-то, кто закрывает глаза на его недостатки, кто способен простить, забыть, помочь вне зависимости от того, заслуживает этого человек или нет? И, может быть, именно поэтому любовь есть цветок, растущий на бесплодной земле, мелодия, перекрывающая какофонию обыденной жизни.
Там, на веранде, стоял единственный человек, ставший для нее всем. Разве любовь не может вновь явить свои чудеса? Разве не сотрет она образ озлобленной, недоверчивой обвинительницы, снова и снова причинявшей ему боль? Нет, все безнадежно! Вряд ли она может рассчитывать на прощение…
В любом случае надо хотя бы извиниться.
— Я выйду ненадолго, — сказала Грейс, слабо улыбаясь Фоллеру. — Спасибо вам, — добавила она, надеясь, что он почувствует, как она благодарна ему. Других слов у нее не было.
Открыв заднюю дверь, Грейс вышла. Шум дождя, должно быть, заглушал все остальные звуки, но если даже Рич и слышал, как она вышла, то не подал виду. Собравшись с духом, она подошла к нему так близко, что не заметить ее стало просто невозможно, но Слейд по-прежнему молчал.
Дождь, заливавший деревянные перила, швырял ей в лицо мелкие, холодные капельки, как бы пытаясь загнать Грейс обратно в дом. Они жалили ее губы, будто слезами увлажняли веки. Она слышала грохот прибоя, видела его за пеленой дождя.
Грейс вцепилась в мокрые перила, не обращая внимания на текущие между пальцев струйки воды.
— Прости меня, — сказала она не в силах придумать ничего другого.
Но Рич даже не шевельнулся, продолжая смотреть куда-то вдаль и как будто ничего не слыша. Что он там увидел? Может быть, призраков? Печальных, серебристых призраков, бродивших под бесконечным унылым дождем? Джо, Рейчел, сына, которого он так и не узнал…
— Прости, пожалуйста, — повторила она, на этот раз шепотом. — Мы ошибались, ужасно ошибались, считая, что ты причастен к гибели Джо.