Любовница фюрера (Вильдкамп) - страница 31

Между тем, снова настал перерыв в съемках, и Лени не преминула им воспользоваться для продолжения танцевальных репетиций. Каждый день она терпеливо, превозмогая боль, растягивалась, отрабатывала прыжки, танцевала. Ее левая лодыжка после того, как сняли гипс, была одеревеневшей, но сейчас девушке удалось вернуть ей былую гибкость. Конечно, она не могла превзойти саму себя, но достигла уровня, на котором и была до травмы. Спустя полтора года она снова стояла на сцене. Сначала Дюссельдорф, затем Берлин, Дрезден, Лейпциг, Кассель, Кельн. Раз от раза Лени чувствовала, как становится все пластичнее и раскованнее, как легче кружится и прыгает. Но контракт с Фанком снова призвал ее на съемки.

Январь 1926 года. Снова горы, снова снег и леденящий холод. Кадры давались трудно – иногда по нескольку недель приходилось ждать подходящей погоды. В фильме была сцена, где героиню засыпает лавина. Фанк в это время задержался на Фельдберге, что-то доснимая, а Лени со Шнеебергером отправилась в Цюрс на Флексенштрассе. Уже пятый день, не переставая, шел снег, гора стала лавиноопасной – то, что и было им нужно, но носильщиков было не найти – люди крутили пальцами у виска, считая «киношников» сумасшедшими. Лени не привыкла отступать, поэтому решено было идти одним. Шнеебергер нес кинокамеру со штативом, а девушка – чемодан с оптикой. Мел сильный снег, видимость была нулевая. С гор то и дело срывались лавины – оставалось найти подходящий навес и снимать. Они нашли утес, установили камеру и стали ждать. Было так холодно, что ноги уже онемели, а ресницы и волосы заиндевели, делая их похожими на Санта-Клаусов. Прошло полчаса и ничего. Прошел еще час. И еще полчаса. Наконец откуда-то сверху донесся глухой гул – лавина! Блоха бросился к камере, а Лени к выступу горы. Она крепко вцепилась руками в скалы и закрыла от страха глаза. Вдруг она почувствовала, как вокруг потемнело, и следом тяжело навалился снег. Ее целиком засыпало. Стало страшно, она пыталась расталкивать ком плечами, головой, но он поддавался с трудом. Девушка сильно испугалась. Что если она не сможет отсюда выбраться?! Но тут Лени почувствовала, как Ганс разгребает над ней снег. Спасена!

Сцену пришлось повторять еще несколько раз – нужны были крупный и общий планы. Блоха с трудом уговорил Лени на такой подвиг. Впрочем, вскоре ей представилась возможность доказать и свой авантюрный характер.

Отъехавший по делам Фанк поручил Лени снять сцену с лыжниками в лесу при свете факелов. Шнеебергеру пришлось за малым количеством актеров также поучаствовать в роли лыжника. Лени крутила ручку кинокамеры сама. В сумеречном еловом лесу снег на деревьях от дрожащего света огня поблескивал словно бриллианты. Вдруг раздался громкий треск, а затем все вспыхнуло и взорвалось. Стоявший рядом с Лени и державший в руке магниевый факел деревенский мальчик кричал, корчась от боли – взорвался его факел. В следующее мгновение девушка почувствовала, как горит и ее лицо. В азарте съемки она гасила пламя левой рукой, а правой продолжала неистово крутить ручку камеры. Когда пленка закончилась, Лени оглянулась, но мальчика нигде не было. Она побежала в дом к зеркалу и обомлела – черная кожа, сожженные брови и ресницы, подпаленные волосы. В ужасе девушка помчалась искать ребенка – он лежал в соседнем доме. Его багровое тело было сплошь обожжено. Лежа неподвижно, он дико кричал. Лени никогда не слышала таких звуков, похожих на стон животного. Эти страшные вопли заставили Лени забыть о своей боли. Пришел местный врач, но помочь ничем не смог. Тогда крестьяне сбегали за какой-то старушкой, оказавшейся колдуньей, наступило облегчение. Она тихо подошла к кровати, где лежал несчастный мальчик, и что-то зашептала. Затем наклонилась над ним и подула – через несколько минут ребенок затих и уснул. Лени была в шоке. Оправившись через несколько минут от глубокого изумления, она вновь почувствовала свою боль, которая становилась все нестерпимей. В отчаянии девушка выбежала на улицу и стала яростно загребать руками снег, прикладывая его к своему лицу. Боль стала только сильней. Лени бросилась назад в дом, чтобы попросить помощи у колдуньи, но она уже ушла. Спросив у крестьян, оставшихся в доме с мальчиком, где можно найти старушку, Лени стремглав рванула на окраину Санкт-Антона. Женщина почему-то категорически отказывалась проявить свое чудесное умение еще раз и исцелить Лени. Девушка громко рыдала под ее дверью, моля старушку о помощи. Наконец, колдунья смягчилась и впустила девушку. Она снова что-то пробормотала и дунула на Лени. Боль сейчас же исчезла. Девушка не могла поверить сама себе. На следующий день она с самого утра поехала в Инсбрук к дерматологу. Врач ужаснулся тому, как же она вытерпела боль от ожогов третьей степени, и не поверил рассказу девушки про старушку. Обработав раны, он заверил Лени, что после таких сильных ожогов обязательно останутся шрамы. На выздоровление ушло несколько месяцев, все это время Лени ежедневно ездила на перевязку и со страхом думала о том, что же делать, если на лице действительно останутся шрамы. Значит ли это, что она не сможет сниматься дальше? Однако когда повязки сняли, Лени с не меньшим изумлением увидела, что рубцов на ее лице нет. Мальчик, у которого обожжено было все тело, тоже чудесным образом выздоровел.