Московские будни и сейчас мало похожи на сказку. Но раньше все было намного сложнее. Сейчас, если есть деньги, то найти место, где можно перекусить, не составит труда, однако в то время перед каждым рестораном выстраивалась огромная многонациональная очередь, которая с приближением вечера только увеличивалась: от гангстеров до бизнесменов, от шахтеров до генералов. Женщины, как цветы, были украшением мужчин, с которыми они приходили. Женский день был только раз в году, все остальное время они держали на своих плечах всю страну.
Тем не менее, были и такие мужчины, которые, не стесняясь, проходили в обход очереди: то ли мафия, то ли знакомые, партийные начальники, публичные люди и прочие знаменитости, то ли просто гости с туго набитыми кошельками.
Все улаживалось тогда с помощью всякого рода взяток. С тех пор мало что изменилось. Сейчас коррупция еще больше бросается в глаза, приобретя, с согласия большинства, колоссальные масштабы.
Уже на входе в «Узбекистан» в нос ударил запах востока и травки. Когда мы вошли, за столом уже сидел Успенский с братом Юрием. Мы поздоровались, сели за стол и принялись затрапезу.
Подали обжигающе горячий шашлык, баранину на вертеле, на столе уже стоял свежеиспеченный хлеб, зеленый лук, водка, красный перец, аджика, свежая разноцветная зелень, зеленая и фиолетовая. На столе было буквально все, что только можно пожелать. Звучали тосты, прославлявшие дружбу, и все шло естественно и хорошо, потому что для этого появилась причина. Разговор перескакивал с одной темы на другую, ничего особенного мне тогда не запомнилось, тем более, что многое тонуло в громких аккордах ресторанного оркестра.
Повсюду звучала музыка, очень громкая, почти как на современных дискотеках. Из шлягеров того времени мне особенно запомнился один, где певец все просил и просил кого-то: «Остановите музыку…» Эту просьбу, конечно же, не исполнили, хотя причин для этого было предостаточно. Тем не менее из всего этого грохота я умудрялся выхватить слово, затем еще одно, пытался выстроить между ними какую-то связь и извлечь из них смысл. Мозг работал с перегревом. Изредка я попадал в суть, угадывал, о чем идет речь, и даже впопад отвечал.
Я заметил, что Успенский вился вокруг меня со своими дружественными речами, как кошка вокруг горячей каши или как Кот Матроскин из «Дяди Федора» вокруг своей коровы. У Успенского было что-то на уме, что ему никак не удавалось высказать. По тому, как он себя вел, по его жестам я понимал, что он очень хочет поговорить со мной, поговорить без посредников и соглядатаев. И когда он подмигнул мне из-за Валентининой спины и, встав из-за стола, направился к выходу, я последовал за ним.