- Мы поговорим об этом позже, ладно? - Потом он повернулся к донье Изабелле:
- Вы не возражаете? Теперь вы довольны?
Та сразу поняла, в чем дело, и кивнула:
- Все в порядке, сеньор Макинтайр. Мое присутствие здесь больше не требуется. Я разрешаю вам объяснить все жене так, как вы сочтете нужным.
- Уж пожалуйста! - пробормотал Чэз, поднимаясь. - Я провожу вас.
- А как же Сарита? - напомнила Шейн. Донья Изабелла встала, опираясь на трость, и в сопровождении Чэза направилась к двери.
- Я приведу ее через месяц, - как бы между прочим сообщила она.
Чэзу не понравились ее слова.
- Но вы же сказали, что если я...
- Вы выполнили все, что я просила, но я не ожидала увидеть кругом такую разруху.
- Это намек или очередное требование? Донья Изабелла пожала плечами:
- Я всегда старалась быть с вами корректной, потому что вы были учтивы со мной, несмотря на самые сложные задания с моей стороны.
- И я очень ценю это. - Похоже, ради Шейн Чэз решил обуздать свой гнев. - К тому же очевидно, запасенный вами список требований рано или поздно закончится. Или вы собираетесь бесконечно дополнять его?
Он явно перестарался: эти слова не понравились гостье.
- Осторожнее, Макинтайр. Сарита - еще не ваша собственность. Красивые черные глаза доньи грозно сверкнули.
- Она все равно будет жить со мной. Донья Изабелла помолчала, а потом обратилась к Шейн:
- А что вы думаете по этому поводу, сеньора? Согласны ли вы заботиться о Сарите? Та не колебалась ни минуты:
- Девочка будет жить с нами. Она будет мне родной дочерью.
Ответ Шейн потряс Чэза: ее слова подразумевали семейное постоянство, которого нельзя достичь, сохраняя дистанцию. А ведь главной его целью было вернуть дочь, а не найти себе жену, особенно такую впечатлительную, как Шейн. Его интересовала только Сарита. Все эти годы Чэз Макинтайр отчаянно боролся с собой, стремясь стать другим человеком. И, кажется, ему это удалось. Когда-то, давным-давно, будучи молодым и глупым, он был готов все отдать такой женщине, как Шейн, потому что верил, что любовь - это благословение, а не горе. Теперь Чэз думал иначе: девять долгих одиноких лет избавили его от наивных фантазий и мир для него окрасился в мрачные тона. Вот и сейчас он думал, что, оставшись с ним, Шейн тоже познает темную сторону любви, и это разобьет ей сердце. "Рейф ведь предупреждал меня", тоскливо думал он.
- Мне нужна моя дочь, сеньора, - сказал Чэз, очнувшись от горестных мыслей. - Я достаточно ждал. Я выполнил все ваши требования: вы хотели, чтобы я купил для нее дом, - я приобрел ранчо; вы хотели, чтобы я нашел ей мать, - вот она.