— Что это значит?
— Это значит, что она без сознания, но не полностью, то есть она реагирует на некоторые раздражители, некоторые боли. Мадемуазель не нужно удивляться, если она станет стонать и метаться. Ее сознание отчасти работает.
— Что надо делать?
— Ничего.
— Как ничего?
— Да, ничего. Надо ждать.
— Сколько времени?
— Не знаю… Два дня… Четыре дня… Неделю или больше, это зависит…
— Зависит от чего? — спросил Франсуа.
— От природы или от Бога, если хочешь.
— Мне наплевать на Бога, а ты… Ты — жалкий лекаришка, неспособный даже вылечить ее.
— Не ори так. Ей нужен покой. Мое предписание — чтобы ты исчез.
— Месье, я вас умоляю…
— Простите нас, мадемуазель. Вы меня поняли? Нельзя сделать ничего другого, как только ждать. Регулярно давайте ей пить, попробуйте заставить ее проглотить немного бульона и следите за температурой. У вас есть домашний доктор?
— Да, но мы не знаем, что с ним произошло.
— Я зайду завтра, раз нет никого из моих коллег. Мне хотелось бы, чтобы кто-то постоянно дежурил при ней. Вам также необходима сиделка.
— Не нужно беспокоиться, доктор. Нас здесь достаточно много, мы будем сменять друг друга.
— Отлично. Ты идешь, Тавернье?
— Нет, еще немного побуду здесь. Я увижусь с тобой позднее.
— Не забудь, что у нас встреча с прессой через час.
— Мне там нечего делать.
— Скажи это генералу… До свидания, мадемуазель, не беспокойтесь, она — крепкая девушка и обязательно поправится.
— Да услышит вас Господь, доктор.
Когда Леа открыла глаза в полумраке своей комнаты, прошло двенадцать дней. Первый человек, которого она увидела, была сидящая около нее Франсуаза, смотревшая на нее из-под челки волос, спрятанных под элегантным тюрбаном серого цвета. Она даже не удивилась: волосы отрастают так быстро.
— Леа?.. Ты меня слышишь?
— Да. Мне кажется, я долго спала.
Франсуаза разразилась смехом, смешанным со слезами.
— Ты спишь больше недели.
— Что?
— Ты находилась в коме двенадцать дней.
— Двенадцать дней!.. Ты в этом уверена?.. За это время многое должно было произойти… Расскажи мне.
— Нет, ты не должна утомляться. Я позову остальных, чтобы сказать им, что ты наконец пришла в себя…
— Нет, подожди! Я не утомлена. Но я не очень хорошо помню… Последнее, что я помню, это тетя Альбертина, говорящая мне о твоем возвращении, а потом… неужели прошло двенадцать дней? Когда ты вернулась?
— После полудня в тот день, когда ты заболела. Франсуа Тавернье приехал за мной на зимний велодром. Я не поверила своим ушам, когда один боец ФВС позвал меня и сказал: «Ты свободна, потаскуха!» Если бы ты видела радость других пленников! Одна актриса, которая не была обстрижена, отрезала прядь своих волос и сунула ее под мой платок…