В Леа поднималась волна ненависти. Она чувствовала, как на ее груди вздрагивал, рыдая, ребенок, которому она помогла появиться на свет. Ругательства в адрес друга детства готовы были сорваться с ее губ. Крепла мысль о убийстве. Уничтожить его… Убить его вместе с другими… Она чувствовала в себе небывалую силу, желание сражаться, убивать…
— Я знаю, о чем ты думаешь, но важно не это… Надо спасти Камиллу.
— Как?.. У тебя есть план?
— Да… Я постараюсь получить право на ее перевозку. Но времени мало, ее силы на пределе. Если мне это удастся, я тебе сообщу. Где ты скрываешься?
— Я не могу тебе этого сказать.
— Нужно.
— Никто не знает, где я скрываюсь.
Он посмотрел на нее неприязненно.
— Неудивительно, что с подобной дисциплиной твои друзья так часто попадаются.
— Они попадаются только тогда, когда на них доносят.
— Бедная моя. Если ты думаешь, что немцам это нужно… Им достаточно послушать разговоры в кафе…
— Но их подслушивают для немцев французы!
— Не всегда. Вы действуете так неосторожно, что им надо было бы ослепнуть, чтобы ничего не замечать.
Руфь вмешалась:
— Прошу вас, не спорьте. Послушай, Леа, я думаю, что Матиасу можно доверять.
— Может быть, но я не могу сказать ему, где я скрываюсь, и он это хорошо знает.
— Тогда передай твоему дяде, людям Аристида или Илера такое предложение: как только я получу разрешение на перевозку Камиллы д'Аржила в Бордо, я сообщу тебе об этом. Я расскажу о составе конвоя, числе людей, — по-моему, их будет не очень много, — часе выезда и маршруте. Нужно, чтобы твои друзья остановили конвой и освободили Камиллу.
Леа, по-прежнему прижимая Шарля к себе, негромко спросила:
— Ты думаешь, это действительно возможно?
— Да.
— Могу я спросить тебя? Почему ты остаешься с Фьо и его бандой? Из-за денег?
Матиас пожал плечами.
— Ты не поверишь мне, если я скажу.
— Все-таки скажи.
— Находясь там, я могу лучше заботиться о тебе.
— Ты прав, я не верю.
— Вот видишь, — произнес он с грустной улыбкой, пожимая плечами.
— Что мы будем делать с Шарлем? Наверное, опасно оставлять его здесь?
— Нет, поскольку Фьо знает, что он тут. Кроме того, я попросил своего отца позаботиться о нем.
— И он согласился?
— У него не было выбора.
Леа уложила Шарля на старом канапе и упала в одно из кресел, стоящих у камина.
— Руфь, я голодна и озябла. У тебя не найдется чего-нибудь поесть?
— Разумеется, маленькая моя, я сейчас разведу огонь.
— Позвольте, мадемуазель Руфь, я разожгу сам.
— Спасибо, Матиас.
Быстро разгорелся яркий огонь и в течение нескольких минут слышалось только потрескивание сучьев. Этот приятный шум, живое тепло, это родное место на некоторое время помогли преодолеть враждебность двух молодых людей. Их взгляды встретились. В глазах Матиаса читалось обожание, во взгляде Леа — растерянность и усталость.