Леа, закончив свой короткий туалет, выплеснула на двор воду из тазика.
— Эй, осторожно!..
Она словно окаменела.
— Что случилось с вами, отчего вы вдруг превратились в соляной столп?
Раскат смеха вывел ее из оцепенения. Тазик упал, теряя осколки голубой эмали.
— Франсуа!
Этот глухой и дикий крик оглушил Тавернье. Леа прыгнула на него, он поймал ее в полете.
Она была тут… полная жизни… горячая… пахнущая плохим мылом и вишней, это была только ее особенность. Он вдыхал этот аромат шумно, как животное, кусал Леа, ерошил ей волосы, хватал губами ее язык и губы… Она без стыда терлась об него, испуская стоны, обостряющие его желание… Он оттолкнул ее, готовый на игру, пожирая голодным взглядом… А! Потаскуха! Как ему ее не хватало! Воспоминания о ее теле долгими ночами приводили его в невероятное возбуждение, смущая болезненными эрекциями. Мысли о невыносимой девчонке доводили его до неистовства, чем не раз пользовались молодые британки и проститутки Лондона.
Желание насилия овладело им… без ласк, без подготовки… взять ее… здесь, на этом дворе фермы под насмешливыми и завистливыми взглядами партизан, делавших вид. что они заняты своими автоматами.
Один из них уронил свои патроны. Покраснев, он собрал их и удалился. Его товарищи последовали за ним.
На пороге фермы Сифлетта, упершись руками в бока, смотрела на пару с одобрительной улыбкой. Бесспорно, эти двое были созданы друг для друга! Нужен был именно такой весельчак с ухватками браконьера, чтобы смирить эту красивую и бесстыдную девушку, одновременно невинную и опытную в любви. Хорошо, что она скоро уедет в Швейцарию вместе с хрупкой мадам д'Аржила, не то парни перебили бы друг друга из-за нее.
— Эй, голубки! Это не место, чтобы играть в любовь, здесь хватит маленьких тихих уголков. Эй, эй!.. Вы слышите меня?..
— Извините меня, мадам, — сказал Франсуа Тавернье, опомнившись.
— Не надо извинений. Будь я здоровым самцом рядом с такой телочкой, я поступила бы так же…. но даже я не стояла бы посреди двора, а быстренько отправилась бы ворковать в верхнюю сушильню для табака, туда, где лежит скошенное вчера сено.
— Спасибо, мадам, за это любезное разъяснение… Леа, вы ее знаете, эту сушильню для табака?
— Знаю.
Сифлетта смотрела, как они удалялись бегом по каменистой дороге.
Пятьсот метров, которые отделяли ферму от сушильни, показались им бесконечными. В спешке они спотыкались, чуть не падали, ругаясь и смеясь. Одной рукой Франсуа обнимал Леа за талию, в другой держал сумку и винтовку.
Ржавый висячий замок красовался на двери. Пользуясь стволом своей винтовки, как рычагом, он сорвал замок.