Горго и Дафна уселись на стулья, взяв в руки кифары. Феро взяла флейту и встала за спиной у своей госпожи.
Леотихид вышел на середину трапезной, украшенной гирляндами из живых цветов. В длинном пестром гиматии, статный и широкоплечий, с завитой бородой и длинными волосами Леотихид выглядел очень внушительно.
Едва зазвучали переборы струн и полилась мелодия флейты, а Леотихид приготовился петь, в дверях трапезной возник вестник с красной повязкой на кудрявой голове. Юноша тяжело переводил дыхание после быстрого бега. Взоры всех пирующих обратились к гонцу, музыкальное вступление сразу же смолкло.
— Эфоры повелевают царю Леотихиду немедленно прибыть в герусию, — объявил вестник.
Вскоре по Спарте распространилась весть о том, что в Лаконику вторглись аргосцы. Местность, куда проникло аргосское войско, называлось Кинурией. Это была небольшая плодородная долина, омываемая с восточной стороны морем и стесненная с северо-запада отрогами горного хребта Парнон. Эту область вместе с городом Фиреей спартанцы отвоевали у Аргоса полвека тому назад.
В Кинурии, кроме коренных жителей фиреатов, жили также изгнанники с острова Эгина и из соседнего с Аргосом города Асины, коих изгнали из отечества те же аргосцы.
Гонец, примчавшийся из Кинурии верхом на коне, рассказал эфорам, что аргосцы обошли укрепления лакедемонян в горном проходе и проникли в Кинурию по болотистой приморской низине, где нет ни дорог, ни троп. Аргосцы с ходу захватили небольшой городок Эву, где поселились эгинские изгнанники, и устроили там страшную резню. Нашествию аргосцев подвергся и городок Антана, новая родина арголидских асинян. Жители приморских селений толпами бегут в Фирею и город Прасии, что лежит гораздо южнее Кинурийской долины на самом берегу моря. Фиреаты призывают спартанцев на помощь.
Эфоры и старейшины постановили призвать в войско всех боеспособных граждан, чтобы без промедления ударить по аргосцам, осаждающим Фирею. Также было решено послать гонца к Леониду.
Резкая смена обстоятельств, когда веселое празднество вдруг сменилось спешным военным сбором, подействовала на Леотихида раздражающе. Ему, как царю, предстояло вести лакедемонян в битву, и неотвратимость этого повергала Леотихида в состояние мрачной озлобленности. Придя домой из герусии, Леотихид накричал на жену, которая, по его мнению, нарядилась в слишком вызывающее платье, желая обратить на себя внимание Ксанфа.
— Если тебе так уж хочется позировать Ксанфу обнаженной, тогда сними с себя это жалкое подобие химатиона и тряси перед ним своими грудями! — сердито восклицал Леотихид, разрывая одежду на изумленной и испуганной Дамо. — Вот так!.. Теперь красуйся перед Ксанфом, дорогая! Зачем прятать такую роскошную задницу и столь великолепную грудь!