Пан Вильгельминчик прикинул и согласился. И вправду, много лучше.
— Сами вы верность, естественно, хранить не будете, заведете любовницу… и вас не осудят. У нас почему-то мужчин не осуждают за измену, это женщинам полагается быть верными. Главное, что о жене своей вы будете вспоминать изредка. Навещать хорошо, если раз в году, а может и того меньше… потом у вас появится мысль, что хорошо бы ей умереть. Нет, на убийство вы не решитесь, слишком слабовольны. Но вот тайные надежды… их ведь не спрячешь… да и то правда, к чему жить некрасивым?
— Вы… — пан Вильгельминчик не нашелся сразу с ответом. — Вы… шутите?
— Какие шутки? — Богуслава поднялась. — К сожалению, я серьезна…
— И замуж не выйдете? — уточнил пан Вильгельминчик, подумав, что, возможно, оно и к лучшему. Уж больно странные беседы… идеальной его спутнице надлежит не только идеально выглядеть, но и вести себя соответствующим образом.
— Нет, конечно нет… не за вас…
Габрисия забрала зонтик.
— И провожать меня не стоит…
Пан Вильгельминчик и не собирался, но за этакий отказ, позволивший ему соблюсти приличия, был благодарен.
Жаль…
…из них получилась бы красивая пара…
Мазена сидела перед зеркалом.
Так легче.
Не приходится смотреть в глаза отцу, который стоял за спиной. В зеркале он — размытая тень, безликая, бесплотная. А теней Мазена не боялась.
— Я тобой недоволен, — жесткая рука легла на плечо. — Я очень тобой недоволен, Мазена.
…его недовольство с запахом ветоши и гнили, лавки старьевщика, в которую Мазена как-то заглянула любопытства ради. Тогда она еще не знала, что излишнее любопытство чревато проблемами.
— Я сделала все, что смогла.
Мазена подвинула футляр, который доставили из хранилища. Фамильные изумруды… что еще можно надеть в столь важный вечер? Сегодня объявят об официальной помолвке.
— Ты могла гораздо больше, — отец коснулся шеи, помогая застегнуть ожерелье. Сработанное в позапрошлом веке, оно было вычурным и тяжелым.
Прочным.
И Мазена представила, как это ожерелье затягивается на ее шее, перекрывая дыхание. Как ни странно, но видение это не испугало, напротив, она подумала, что, возможно, это было бы наилучшим выходом…
Но нет, отец подал серьги.
— Ты не оправдала надежд рода…
— Твоих надежд, Роберт, — раздался от дверей скрипучий голос, и тень отца в зеркале дрогнула. На секунду почудилась, что она, эта тень, вовсе исчезнет.
— Здравствуй, дед, — Роберт поклонился, и старик Радомил, усмехнувшись, ответил:
— Здравствуй, внучок. Надеюсь, ты не будешь врать, что рад меня видеть?
…тень не исчезла.
Жаль.
— Иди, погуляй, — прадед махнул рукой на дверь, и отец не посмел перечить.