Отчасти Дерябин согласился с Дитрихом. Но не исключил: как только операция «Фейерверк» начнется и вступит в активную фазу, в зоне действия их группы появятся контрразведчики, да и патрули станут бдительнее, цепляясь за любую мелочь, приглядываясь к любому несоответствию. Недооценивать контрразведку нельзя, Николай несколько раз сталкивался с ее сотрудниками. Делая ставку на стремительность передвижения и рассчитывая, что интервалы между диверсиями не дадут противнику перевести дух, а силам контрразведки – соответственно, сосредоточиться, Дитрих имел все шансы просчитаться.
Впрочем, если бы абверовец и захотел отреагировать на замечание Николая, у него, как рассудил Дерябин, не было для этого реальной возможности. Найти подлинные документы сержанта-латыша сложно. Хорошо еще, что раздобыли не книжку старшего офицера, иначе Дитриху пришлось бы корректировать либо свой план, либо – свое участие в операции. Так что ему оставалось использовать только те документы, которые есть.
Этой, на первый взгляд, мелочи Дерябин попытался уделить отдельное внимание по той простой причине, что не хотел засы́паться на ерунде. Сделав выбор и теперь готовясь подтвердить его и Дитриху, и немецкой военной разведке, и самому себе, в конце-то концов, Николай собирался пройти что-то вроде боевого крещения. Хотя… почему «вроде»: его ожидало самое настоящее боевое крещение, где, возможно, придется стрелять в солдат и офицеров Красной Армии, тех, кто совсем недавно были для него нашими, своими. И это не амбал Мельник, которого Дерябин считал бы своим личным врагом при любых обстоятельствах.
На самом деле, коли все сложится благополучно и план Дитриха пойдет так, как он и задуман, огневого контакта вполне возможно избежать, рассуждал Николай.
С того памятного вечера, когда он в компании Кондакова и Борового натрескался шнапсу на кухне, скорее вынуждая себя пить с ними, чем получая удовольствие от спиртного и компании, прошло десять дней, и на все это время Дитрих своей властью объявил «сухой закон». Более того: все члены группы переселились в отдельное крыло, назначенный каждый день новый дежурный приносил им туда порции с кухни, а сам Отто жил и даже спал с группой в одних стенах. Так, по его мнению, команда привыкнет друг к другу и станет единой, что очень важно там, за линией фронта, во вражеском тылу.
Все называли друг друга по именам, фамилиям и званиям, указанным в документах. Часть дня команда проводила на плацу или на стрельбище, часть – в том же помещении, изучая карту местности, названия населенных пунктов, предполагаемый маршрут своей группы. А также – расположение воинских частей по ходу следования, имена офицеров «своей» дивизии и «своего» саперного батальона. Кажется, никого, кроме Дерябина, не удивляло то обилие подробных сведений, которым располагала группа. А Николай в который раз убедился: немецкая агентурная сеть раскинута в тылу густо, сбор нужной информации поставлен на поток. И это, как ни странно, лишний раз убедило его в собственной правоте, да и в правомерности действий Особых отделов НКВД как по всему фронту, так и в тылу.