Именно здесь, в харьковской школе, он получил желаемое.
Ситуация на фронте требовала от всех отделов разведки согласованных действий. Более того, Абвер в отдельных случаях мог контактировать с полевой полицией и гестапо, если вопрос касался борьбы с партизанами и подпольем в собственном тылу.
Ведь мало накрыть очередную банду, намного важнее повернуть операцию так, чтобы по возможности использовать источники подполья и партизан в интересах вермахта. Здесь требовались более тонкие стратеги, чем те, что работали в аппарате гестапо. Капитан Дитрих оказался одним из них.
И вот сейчас готовилась завершающая фаза одной из таких операций, в которой Абвер-2 в его лице сыграл первую скрипку. Отто не мог отказать себе в удовольствии обсудить свой замысел с тем человеком, который был способен по достоинству оценить красоту игры. По иронии судьбы, он возник в сценарии совершенно случайно. А теперь ему было уготовано сыграть одну из главных ролей, но уже – в другой постановке Отто Дитриха.
Для этого Дитрих и вызвал к себе Николая Дерябина.
– Вы давно ищете возможность со мной поговорить.
– Откуда вы знаете?
– Разве нет? – Брови капитана прыгнули вверх. – Или вы, Николай, считаете все произошедшее с вами в последнее время чем-то обычным? Разве вы готовились к такому повороту событий?
– Честно? – спросил Дерябин, поудобнее устраиваясь на предложенном стуле.
– Правду, только правду и ничего, кроме правды, старший инструктор Пастухов.
– Это ведь вы слили меня этим бандитам. Сознательно слили. Так?
– Не буду скрывать – расчет имел место.
– На что вы рассчитывали? Что меня убьют?
– И да, и нет, – проговорил Дитрих после короткой паузы. – Видите ли, Николай, я до последнего момента не знал, что мне с вами делать. Именно с вами: вы первый офицер НКВД в моей практике, согласившийся не просто работать на вражескую разведку, но и стать диверсантом. То есть, фактически убивать своих.
– Я объяснил свои мотивы.
– Верно. Только те объяснения меня все равно мало в чем убедили, Дерябин. Вы должны были доказать даже не мне, а в первую очередь самому себе собственную состоятельность как будущего агента-диверсанта. Хотя… почему будущего? Это теперь ваше настоящее, стоило вам переступить порог карантинного блока нашей школы. Мне стало интересно, сможете ли вы за себя постоять.
– Я детдомовский, говорил же.
– Именно потому я решил проверить вас таким вот не слишком приятным для вас методом. Детдом – борьба за выживание, ежедневное доказательство собственной значимости, силы, стойкости, разве нет?
– Скажем, да… И что?