– О да, благодарю вас.
Сэр Уильям уселся на стул, указанный ему доктором, и спокойно оглядывал комнату.
Доктор Ормонд с любопытством следил за ним, потому что у его посетителя был такой вид, точно он ищет что-то.
– Нет, – сказал наконец Спартер, – я пришёл не ради здоровья, я пришёл за справкой.
– Я к вашим услугам.
– В последнее время я занялся изучением горла. Я читал трактат Макинтайра об этом предмете. Полагаю, данный труд заслуживает доверия?
– Он элементарен, но составлен добросовестно.
– Я подумал, что у вас должна иметься модель горла.
Доктор вместо ответа открыл крышку жёлтой полированной коробки. В ней заключалась полная модель органов человеческого голоса.
– Вы, как видите, не ошиблись.
– Хорошая работа, – сказал Спартер, вглядываясь в модель опытным взором инженера. – Скажите, пожалуйста, это вот гортань?
– Совершенно верно; а вот голосовые связки.
– А что было бы, если б вы их перерезали?
– Что перерезал?
– А эту штучку… голосовые связки.
– Но их невозможно перерезать. Такая несчастная случайность исключается.
– Ну, а если бы она всё-таки произошла?
– Такие случаи неизвестны, но, конечно, особа, с которой это произойдёт, онемеет, по крайней мере на некоторое время.
– У вас большая практика среди певцов.
– Огромная.
– Я полагаю, вы согласны с мнением Макинтайра, что красота голоса отчасти зависит от связок.
– Высота звука зависит от лёгких, но чистота ноты связана со степенью господства, приобретённого певцом над своими голосовыми связками.
– Значит, стоит только надрезать связки, и голос будет испорчен?
– У профессионального певца – наверное; но мне кажется, что ваши справки принимают не совсем обычное направление.
– Да, – согласился сэр Уильям, беря шляпу и кладя на угол стола золотую монету. – Вы не привыкли к подобным вопросам. Не правда ли?
Вербуртон-стрит принадлежит к тому клубку улиц, которые соединяют Челси с Кенсингтоном; она замечательна огромным количеством помещающихся на ней ателье артистов.
Знаменитый тенор, синьор Ламберт, снял себе квартиру именно на этой улице, и на ней часто можно было видеть его зелёный «брухэм».
Когда сэр Уильям, закутанный в плащ и с небольшим саквояжем в руке, повернул за угол улицы, он увидал фонари «брухэма» и понял, что его соперник уже на месте.
Он миновал «брухэм» и пошёл по аллее, в конце которой горел огонь газового фонаря. Дверь была открыта и выходила в огромный вестибюль, который застилал ковёр, перепачканный следами грязных ног.
Сэр Уильям приостановился, но всё было тихо, темно, за исключением одной двери, из-за которой в щель лился поток света. Он открыл эту дверь и вошёл. Затем запер её на ключ изнутри, а ключ сунул в карман.