Насколько мне известно, из больницы ты вышла тринадцатого июня, я специально проверила почту от тебя, в которой ты сообщила мне об этом счастливом событии.
Как ты тогда выглядела?
У тебя были короткие, черные волосы после химии, и выглядела ты, наверняка, не ахти, чтобы не сказать совершенно не адекватно образу рыжеволосой женщины-вамп из прошлого.
Ты нуждалась в Янеке.
Я это представить способна и грех отпускаю.
Но тебе было стыдно показаться ему в таком вот состоянии.
После химии никто в рыжий цвет не красится. У тебя всего там было три волосины, но что-то ты сделать с этим была должна.
Правда?
То был парик или шиньон?
Но на сей раз — брюнетки?
Ведь не могла же ты позволить, чтобы Янек приехал к несостоявшемуся трупу.
И ты выбрала парик брюнетки, так как не хотела, чтобы Янек тебя все так же боялся. Наверняка ты ему сказала, что на самом деле ты брюнетка, и что именно так будешь выглядеть, когда волосы у тебя отрастут. Ты предположила, что, вопреки тому, что сам заявляет, блондинки ему осточертели, тем более — одна из них?
Как ты об этом догадалась?
Я тебе скажу!
Швитезянка ведь тоже была брюнеткой!
И ты каким-то макаром должна была ее открыть…
Женская интуиция, правда? Она никогда нас не подводит, когда речь идет об измене.
Так что, возможно, Янек даже никогда и не был твоим любовником (приличный такой растяпа), но тебе так хотелось наконец-то поиметь кого-то типа приятеля, то есть, Янека, для одной себя.
Швитезянка зацапала Янека у нас в домике в Микрутах.
Собственно говоря, ему и так была хана.
Люди с артистическими наклонностями часто выпивают, и Янек в этом смысле не был исключением. Он должен был быть пьяным.
Говоря без обиняков, девица его задолбала…
И он ударил ее, правда?
А она лежала потом и не шевелилась.
А ты держала руку на пульсе, то есть, на Янеке.
Ты была при том или появилась через минуту после того.
И вот тогда-то у тебя появилась спасительная идея.
Упало? Пускай лежит…
А Поремба тебя видел.
Он следил за Кубацким, то есть, за нашим домом, чтобы найти на него крючок взамен того, который Кубацкий имел на него самого.
И попал он в самое времечко, хотя и случайно. Он попал на женщину, которая может спокойно обеспечить ему всю оставшуюся жизнь, то есть — на тебя. Но ведь Поремба, как все люди артистического склада, склад имел мяконький, этим самым остатком жизни не удовлетворился бы, в конце концов, чего-то бы кому-то и нашептал. Если его прижать, тут же вывалил бы все, что ему известно о тебе и Янеке, хотя бы ради того, чтобы его самого оставили в покое.
И как раз это делает тебя столь непохожей на всяких там Поремб и Янеков.