Острие грязного ножа уперлось ей в грудь. Острие веретена уперлось в грудь Бабаю. Вот так… Кто кого? И чем это закончится?
Лезвие пропороло ткань, царапнуло кожу. Острие веретена тоже пропороло, тоже царапнуло. Дуэль между безумцем и ведьмой, заведомо проигрышная для обоих…
Лицо без личины, лишенное признаков пола и возраста, дрогнуло, пошло рябью, как вода старого пруда. И белесые ресницы тоже дрогнули, чуть недоуменно. В бесцветных глазах сначала родилась боль, потом недоумение, и Бабай сказал сиплым, едва слышным голосом:
– Если ты станешь мне мешать, придется тебя убить.
– Я убью тебя раньше.
Острие веретена проткнуло кожу, ввинтилось в мышцы. Острие ножа дрогнуло, но осталось неподвижно.
– Ведьма… – Тонкие губы растянулись в улыбке, больше похожей на оскал. – Все вы ведьмы. И она была такой. Нет, не такой. И ты другая, ты отличаешься от них всех. Безвременник на стылой осенней земле. Такой красивый и хрупкий…
Острие ножа шевельнулось, оставляя на Аринином теле еще одну метку.
– Знаешь, как мне хочется убить тебя, надавить чуть сильнее, провернуть лезвие? Но мертвый безвременник – это уже не так красиво. Мертвый безвременник – вестник смерти. У нее много вестников, я научился видеть каждого. Каждую! Ты не должна мешать, маленькая, глупая ведьма. Не должна останавливать меня, менять мою суть. Она попробовала и поплатилась… Она тоже была безвременником, хрупким цветочком, вестницей смерти.
Бабай заскрежетал зубами так громко, так отчетливо, словно перемалывал камни, и Арина поняла: наступил его предел, сейчас он вонзит в нее нож. По самую рукоять…
– Не смей мне мешать! – Из-за скрежета она едва слышала слова. А потом боль и давление в груди вдруг исчезли. Бабай отшатнулся, соскальзывая с острия веретена, шагнул к столу, всадил нож в деревянную столешницу чуть ли не по рукоять. Выдернул, снова всадил. Он кромсал дерево, засыпая все вокруг щепой, солью и золой. А Арина с пугающей ясностью понимала, что всего мгновение назад этот страшный человек точно так же был готов кромсать ее тело. Не понимала она лишь одного: чего Бабаю стоило переключиться, перенести свою ярость с живого на мертвое. Колени подогнулись, будто ей перерезали сухожилия, и Арина сползла по стенке на пол, зажала уши руками, чтобы не слышать, зажмурилась, чтобы не видеть.
Тишина наступила внезапно. Ярость иссякла, ушла в изрубленный в щепу стол. На колени Арине упал цветок безвременника, а голос Бабая сказал:
– Я все равно ее убью. Я не могу не убивать.
– Кого? – Она так и не решилась поднять взгляд выше испачканных солью и золой брючин. У нее просто не хватило сил.