На карте сразу будет ясно, как дорога с холма, сворачивая вправо, а потом влево, четко отделяет дворян от тех, кого сестра Кеттл именовала «обычными людьми». К западу от дороги лежали владения Данберри-Финна, Сайса, Картаретта и, главное, Лакландера. Вдоль восточной стороны дороги стояли в ряд пять тщательно ухоженных домиков под соломенными крышами, деревенская лавка, а по ту сторону Монашьего моста — церковь, дом приходского священника и трактир «Мальчишка и Осел».
Вот и все. Ни тебе придорожных закусочных, ни тебе магазинчиков, к которым сестра Кеттл привыкла относиться с презрением, ни подделок под старинную архитектуру — ничто не замутняло совершенства Суивнингса. Сестра Кеттл, затащив своих еле дышащих от усталости знакомых на вершину Уоттс-хилл, бывало, указывала пальчиком на долину и ликующе восклицала: «Здесь все радует глаз», однако цитаты не заканчивала[1], ибо в Суивнингсе даже Человек и тот не является сосудом греха. С выражением удовольствия на сияющем и добродушном лице она села на велосипед и пустилась вниз по дороге. Мимо проносились изгороди и деревья. Наконец трясти стало поменьше, и слева показалась живая изгородь из боярышника, окружавшая Джейкобс-коттедж. Издали доносился голос мистера Октавиуса Данберри-Финна.
— Божественно! — изрекал мистер Данберри-Финн. — Наслаждение! Рыбка!
Ему отвечали кошачьи трели.
Сестра Кеттл свернула на тропинку, ловко затормозила, неуклюже вильнула рулем и остановилась у калитки мистера Данберри-Финна.
— Добрый вечер, — сказала она, упираясь в калитку и не оставляя седла.
Она глянула в проем, образованный в густой изгороди. Мистер Данберри-Финн в своем елизаветинском саду кормил ужином кошек. В Суивнингсе мистера Финна (своим близким знакомым он позволял опускать первую часть фамилии), вообще говоря, считали личностью более чем эксцентричной, но сестра Кеттл привыкла к нему и ни чуточки не боялась. На мистере Финне был ветхий, вышитый бисером ночной колпак с кисточкой. На колпаке сидели дешевые очки — теперь мистер Финн снял их и приветственно ими помахивал.
— Вы явились ко мне, — изрек он, — как некое божество на колеснице, изображенное хитроумным Иниго Джонсом[2]. Так доброго вам вечера, сестра Кеттл. А что стряслось с вашей машиной?
— Пустяки, маленькая косметическая операция, — ответила сестра Кеттл и, не замечая, как скривился мистер Финн от ее неувядающего легкомыслия, бодро продолжала: — Ну, как же вам живется? Я вижу, вы кисок кормите.
— Мои домочадцы, — кивнул мистер Финн, — как видите, вкушают ужин. Фатима! — воскликнул он и грузно присел на корточки. — Роковая женщина! Мисс Мягкая Лапка! Еще кусочек рыбки? Ешьте, мои дивные кошечки.