— Вы так думаете? Но ведь намечавшийся брачный союз был не самым удачным даже с обычной житейской точки зрения, вам не кажется?
— Если бы их отношения с отцом складывались на сбалансированной основе, его брак не вызвал бы у дочерей такого глубокого неприятия, — твердо заявила мисс Эйбл.
— Даже учитывая, что мисс О. стала бы их мачехой и основной наследницей? — рискнул усомниться Родерик.
— Эти причины могли быть выдвинуты как прикрытие, объяснявшее их враждебность. Они служили лишь подспорьем в попытке логически обосновать инстинктивное и в своих истоках чисто сексуальное чувство протеста.
— О боже мой!
— Но, как я уже говорила, нельзя делать выводы, основываясь только на собственных наблюдениях. — Она добродушно засмеялась. — Глубокий психоанализ может дать совершенно другую, куда более сложную картину.
Родерик вынул из кармана трубку и повертел ее в руках.
— Знаете, мисс Эйбл, вы и я как бы воплощаем собой два диаметрально противоположных подхода к расследованию. Вас ваша профессия учит, что поведение человека есть своего рода код, шифр, прячущий от непосвященного уродливую истину и открывающий ее специалисту. Моя же профессия учит меня рассматривать человеческое поведение как нечто бесконечно меняющееся в соответствии с конкретными фактами, а часто и в полном с ними противоречии. Следователи ведь тоже изучают поведение человека, но их умозаключения покажутся вам слишком поверхностными. — Он вытянул руку вперед и раскрыл ладонь. — Вот, например, я вижу, как человек вертит в руке потухшую трубку, и прихожу к выводу, что, возможно, подсознательно он умирает от желания закурить. Вы ему это разрешите?
— Пожалуйста, — кивнула мисс Эйбл. — Это хороший пример. А я вижу, как мужчина ласково поглаживает рукой трубку, и узнаю в его действиях проявление известной разновидности фетишизма.
— Только, пожалуйста, не вдавайтесь в подробности, — торопливо попросил Родерик.
Мисс Эйбл издала короткий профессиональный смешок.
— Послушайте, а как вы объясните эти анонимные письма, которые у нас уже в печенках сидят? — спросил он. — Что за человек мог их написать и зачем ему это было надо?
— Анонимки, вероятно, представляют собой попытку вызвать сенсацию, и написал их человек, чьи нормальные творческие импульсы направлены не в то русло. Желание казаться таинственным и всемогущим также могло послужить дополнительным стимулом. Так, например, Патриция…
— Патриция? А-а, понял. Вы говорите о Панталоше.
— В школе мы не употребляем это прозвище. Мы считаем, что оно придумано неудачно. Прозвища и клички могут вызвать у человека вполне определенную реакцию, особенно когда в них присутствует явно унизительный оттенок.