— Дай Бог ей удачи. Она всегда мечтала об этом. Я рад, что она встает на ноги. У нее есть талант.
— Ну конечно! — с жаром воскликнул он. — Посмотрел бы ты на ее ткани!
— Я смотрел, — коротко напомнил я.
— А, — спохватился он, краснея. — Да. Разумеется. Я м-м-м я ей рассказал, что обедал у тебя. Расписал квартиру. Она порадовалась твоим успехам.
— Гм… А скажи, Артур, куда вы с ней ходите? Чем занимаетесь?
— Ну… ты ведь знаешь, денег у меня немного, а Дженни копит на студию. Так что чаще всего закусываем у нее или у меня. Мы съели страшное количество гамбургеров и консервов из тунца. Мы — бедняки.
Он радостно засмеялся, а я был готов убить его.
— И вы никуда не выходите?
— Да Господи, конечно, выходим! На прошлой неделе были в кино. Еще ездили в Бронкс в зоопарк и в музей Метрополитен на выставку Тернера.[16] А один раз путешествовали на пароме на Стейтен-Айленд. Ну и гуляем много. В Виллидже, в Сохо. В прошлое воскресенье чуть ли не весь нижний Ист-Сайд обошли. Нам нравится бродить по городу. Разговаривать.
Я хотел спросить, возвращаются ли они потом домой, чтоб заняться любовью, и не смог.
— Отлично! — по возможности беззаботно воскликнул я. — Передай ей мои наилучшие пожелания. И если ей нужны деньги на студию… — Я не закончил.
— О Господи, Питер, — сказал он в замешательстве и заморгал без остановки. — Я думаю, денег она от тебя не возьмет.
— Да, конечно. Глупое предложение. Не говори ей ничего.
Вечер не доставлял мне особого удовольствия, а почему — я не мог понять. Но уходить не хотелось. И, покончив с едой, мы перешли в бар, где я уговорил Артура позволить мне заказать графин водки.
Я был в смятении. Помню, что снова старался перевести разговор на Дженни Толливер. Как она выглядит? Купила ли какие-нибудь обновки? Как поживают ее родители? Не похудела ли она?
Потом заметил, что Артур смотрит на меня с жалостью, и не смог этого вынести. Я сказал, что в понедельник буду страшно занят, и поспешил унести ноги.
— Спасибо за обед!
— Спасибо за выпивку, — ответил он. — Давай повторим в ближайшее время.
— Давай!
Но я знал, что не повторим.
Безусловно, утрата лучших жеребцов, которых переманил Уолкотт Сэндз, была для нас ударом, но мы выстояли. Я сам стал работать активней, и мы принимали почти всех, кого присылал Сол Хоффхаймер. Поступило несколько жалоб от клиенток, однажды пришлось даже вернуть деньги, когда перетрудившийся жеребец не оправдал надежд.
Я позванивал Люку Футтеру, узнавая, как продвигаются его изыскания, но в ответ слышал только одно: «На это нужно время».
Где-то в середине апреля я поставил в график собственную «сцену» с женщиной по имени Салли, которая, по словам рекомендовавшей ее особы, приехала из другого города в Манхэттен на недельку за покупками.