— Когда?
— В среду вечером. Вчера похоронили. Все прошло очень мило.
— Жаль, что вы мне не позвонили.
— Я хотела, но вас нет в справочнике. Ваш телефон я нашла в офисе. Питер, мне надо поговорить.
— Ну… конечно… — выдавил я. — Если вы в офисе, я сейчас приеду. Дайте мне полчаса.
Вещи мои уже были уложены в связи с переездом. Но я распаковал их, достал крепкую водку, смешал с содовой. Было только одиннадцать часов утра, а я уже пил. Прямо как Сол Хоффхаймер. Покойный Сол Хоффхаймер.
Я не мог оплакивать его, но эта смерть была настоящим ударом. Я не чувствовал себя виноватым, он сам сделал выбор. Но он не разогревался с утра, пока я его не поймал. И снова твердил я себе: он должен был просто сказать «нет».
Я вовсе не стремился встретиться с Кларой, но не мог пренебречь тем, что считал актом христианского милосердия.
Единственным знаком ее вдовства было черное платье. С соблазнительно низким вырезом. Она так же звенела кольцами, браслетами, серьгами, ожерельями. Пурпурные волосы взбиты, аромат духов пропитал весь пыльный офис.
— Клара, — сказал я, — примите мои соболезнования.
— Конечно. Послушайте, Питер, вы с Солом дружили.
— Он долгое время был моим агентом, — осторожно ответил я.
Она сидела в его вращающемся кресле за испещренным царапинами столом, заваленным бухгалтерскими книгами, гроссбухами, пачками счетов, платежных ведомостей, желтоватыми газетными страницами.
— Ничего не понимаю, — сказала она. — Смотрю на эти бумаги и ничего не могу понять. Сол никогда не был богатым, вы знаете, но на столе у нас всегда было мясо. В последний год мы стали жить лучше, и я подумала, что он наконец добился успеха. Но теперь, посмотрев счета, вижу, что это не так. Где он брал деньги, Питер, вы знаете?
— Выигрывал? — предположил я. — На скачках…
— Сол не отличил бы седла от поводьев.
— Занимал? Может, залез в долги?
— Нет, — сказала она, — никаких следов, и никто не звонит. Судя по документам, бизнес Сола не приносил дохода. Но он являлся с деньгами. Вы ему не одалживали?
— Я? Нет.
— Сол говорил, вы ушли из шоу-бизнеса, — сказала она, глядя на меня в упор. — Чем вы теперь занимаетесь? Извините, что спрашиваю.
— На самом деле, не совсем ушел, — сказал я. — Я больше не ищу актерской работы. Я руковожу театральной школой. «Академия Питера». Она значится в телефонном справочнике.
— Ага, — сказала она.
Вытащила из ящика стола тонкую бухгалтерскую книжку, быстро пролистала.
— Это регистр денежных поступлений. Даты и цифры. От пары баксов до пары тысяч. И под многими цифрами рукой Сола проставлено «П. С.». Это ведь вы? Питер Скуро?