— Никогда, — твердо сказала она. — Какая, к черту, мораль? Ее просто не существует. Я изучала историю и знаю, что многие знаменитые государственные деятели, художники, философы имели рабов. Тогда это вовсе не считалось позорным. Бывали времена, когда шлюхам оказывали почести и уважение. Солдаты пили кровь врагов, короли женились на собственных сестрах, а гаремы существуют до сих пор. Так что же такое мораль? Стыд, грех, вина — все это слова чужого, незнакомого мне языка.
— Но ты живешь в обществе, где эти слова имеют вполне определенный смысл, — возразил я.
— Ты уверен? Мораль как мода — каждый год новый стиль. И сегодня многие считают ее излишеством в обществе, где правят деньги и власть. Добродетель — это роскошь, которую могут позволить себе только нищие.
Я рассмеялся:
— Ты настоящий циник!
— Нет, просто трезво смотрю на вещи. Может, лет пятьдесят назад меня сожгли бы на костре. Но живу я здесь и сейчас. Давай спать.
Я выключил лампу в изголовье и улегся на бок, повернувшись к ней спиной. Она подвинулась поближе, крепко и нежно прижалась ко мне.
— Питер, — сказала она в темноте, — не поверишь, но ты первый мужчина, с которым я сплю. Именно сплю. Всю ночь.
— Ну и как?
— Хорошо, — ответила она. — Уютно.
День выдался замечательный — двадцать девять «сцен» и никаких проблем. Были два «дубля», так что дневной доход составил три тысячи триста долларов.
К одиннадцати вечера квартира очистилась. Я сидел в кабинете, распределяя полученную за день сумму. В дверь постучали. Заглянул Уолкотт Сэндз. Он только что обслужил последнюю клиентку.
— Привет, Сэнди, — сказал я, — заходи.
Жеребец, как всегда, был одет в стиле английского сельского джентльмена: светло-коричневые габардиновые слаксы, плотная куртка для верховой езды с кожаными заплатками на локтях, фуляровый платок на шее, мокасины из дубленой кожи.
— Тебе бы еще ружье прихватить, — заметил я. — Знаешь, для куропаток.
— Согласен. Найдется минутка, Питер?
— Конечно. Ты ведь пьешь скотч, верно? У меня тут «Шива».
— Пальца на два, пожалуйста.
Я пошел к буфету и налил две рюмочки, поднял свою.
— За наши успехи, — произнес я. — Дай Бог, не последние.
— Присоединяюсь, — ответил Сэндз.
Он выпил и плюхнулся в широкое кресло у стола. — День просто необыкновенный, — сообщил я. — Все в полном порядке. Все счастливы.
— Угу, — буркнул он, — получая по сотне за раз, ты должен чувствовать себя отлично.
— Не жалуюсь, — сказал я, начиная испытывать неопределенное беспокойство. — Однако у нас большие расходы.
— Ну да. Но тысяч пятнадцать в неделю остается?