– А где предсмертные записки Айвов сейчас? – задал вопрос Пуаро.
– Я не знаю. Шестнадцать лет назад я отдал их Маргарет. И с тех пор даже не спрашивал о них.
– Я их сожгла.
– Маргарет. – Амброуз Флауэрдейл поспешил к ней. – Ты проснулась.
– Я помню их дословно, обе. Мне казалось важным заучить их наизусть, и я заучила.
– Маргарет, тебе нужно отдыхать. Разговоры тебя утомляют.
– В записке Патрика была просьба передать Нэнси, что он любил ее и всегда будет любить. Я ничего ей об этом не сказала. Как я могла? Ведь тогда стало бы известно о том, что Амброуз солгал на дознании. Но… теперь, когда правда все равно выплыла наружу, ты должен передать ей, Амброуз. Передай ей то, что Патрик написал в своей записке.
– Передам. Не волнуйся, Маргарет. Я обо всем позабочусь.
– А я волнуюсь. Ты ведь не рассказал месье Пуаро и мистеру Кэтчпулу о том, чем грозила Харриет, когда Патрика и Франсис уже похоронили. Расскажи им сейчас…
Ее глаза закрылись. Не прошло и секунды, как она снова крепко спала.
– Чем же она угрожала, доктор? – спросил Пуаро.
– Однажды Харриет Сиппель явилась к дому викария в сопровождении толпы человек в десять – двадцать и заявила, что жители Грейт-Холлинга хотят вырыть тела Патрика и Франсис из земли. Она сказала, что самоубийцы не имеют права лежать в освященной земле – это нарушение божественного закона. Маргарет вышла на крыльцо и возразила ей, что это чушь: раньше христианская церковь признавала такой закон, но больше не признает. Его отменили еще в тысяча восемьсот восьмидесятом году, а сейчас уже тысяча девятьсот тринадцатый. Душа любого умершего в руках Господа, земному суду он уже не подлежит. Тогда эта маленькая ханжа, подпевала Харриет, Ида Грэнсбери, сказала, что если незаконно было хоронить самоубийц в церковной земле до тысяча восемьсот восьмидесятого года, значит, незаконно и сейчас. Бог не может изменить свое мнение касательно того, что хорошо, а что нет. Ричард Негус, услышав о такой бессердечности своей невесты, тут же порвал свою помолвку с маленькой гарпией и уехал в Девон. Это было его лучшее решение.
– Где Франсис и Патрик нашли абрин, которым покончили с собой? – спросил Пуаро.
Амброуз Флауэрдейл удивился.
– Я не ожидал такого вопроса. Почему вас это интересует?
– Потому что я думаю, не у вас ли они его взяли?
– У меня. – Доктор моргнул, точно от боли. – Франсис взяла его у меня в доме. Я несколько лет работал в тропиках и привез оттуда два пузырька с ядом. Я был тогда еще совсем молод и планировал воспользоваться ядом когда-нибудь позже, если придется – например, если я заболею какой-нибудь страшной болезнью, от которой у меня не будет шансов вылечиться. Мне доводилось видеть ужасные мучения некоторых моих пациентов, и я не хотел пережить подобное. Не знаю, как Франсис узнала про яд, хранившийся у меня в шкафу; наверное, она просто наткнулась на него, когда искала там что-нибудь подходящее. Как я уже говорил, я, вероятно, заслуживаю наказания. Что бы ни говорила Маргарет, я не могу избавиться от чувства, что Франсис убила не Франсис, а я.