На следующее утро Танич оделся поприличнее, тщательно почистил ботинки, навел прочего лоску. Явился на завод щеголем. На проходной ему вежливо объяснили, где находится отдел кадров. Сердце колотилось в груди от предчувствия новой жизни. Танич тихонько постучал в тяжелую деревянную дверь с потертой табличкой «Отдел кадров». Никто не ответил. Он приоткрыл дверь и заглянул внутрь: пусто. На письменном столе работал вентилятор, вкрадчиво шуршали бумаги, жужжал ноутбук. Из-за угла выглянула уборщица с тряпкой, сочащейся грязной водой, и пояснила, что начальник отдела кадров вышел на пять минут и скоро вернется. Танич обливался потом от страха. Его подташнивало от запаха канцелярских принадлежностей. Он присел на скамейку в коридоре, встал, снова присел. Бухтел старенький кондиционер. Воздух был сырой, плотный, дышать тяжело. Прошло ровно пять минут; на лестнице послышались голоса. Танич решил, что прождал достаточно долго и пошел в противоположную от голосов сторону. Уборщица позвала его: молодой человек, а вот и Станислав Петро… Танич побежал. Голоса затихли вдали. Более на завод Танич не возвращался.
Глава девятая
Гордеев собирался провести вечер за изучением улик, но вместо этого сел у окна и уставился на крышу соседнего дома. Крыша ощетинилась антеннами. Вода стекала в водосточные трубы. Человек в серой куртке возился с кабелем у самого края крыши. Он был без головного убора, мокрые волосы облепили похожую на тыкву голову. Гордеев ждал, что человек вот-вот сорвется, но человек не срывался. К нему на крышу забрался другой человек, худой и бугристый, и они замерли в миллиметре от пустоты. Дождь лил им на согнутые спины, хлестал бока водяными розгами. Гордеев хотел бы оказаться рядом с отважными работниками. Он даже привстал немного, собираясь к ним пойти, но тут же уселся поудобнее. Ему наскучило смотреть в окно, и он задернул штору. Вызвал по телефону проститутку Зину. Зина явилась тотчас же: пышущая здоровьем, счастливая, в строгом черном платье до колен. Гордеев с печалью глядел в ее улыбающееся лицо. Он знал, что дни ее счастья сочтены, как, впрочем, и любого другого счастья на этой богом забытой планете. Зина разместилась в кресле напротив него, достала тонкую сигарету и закурила. На ее розовом лице проступили красные пятна. Вымазанные сиреневой помадой губы двигались как черви. Гордеев хотел спросить, чем, собственно, вызвано ее счастье, но промолчал. Зина сама рассказала: оказывается, она выходит замуж.
–За кого?– спросил Гордеев, сильно тоскуя.
–За Мишеньку.